...

Ваш образ можно найти на картине... кисти Рафаэля Санти "Дама с единорогом"

На картине, написанной Рафаэлем в 1505-1507 годах, изображена довольно противоречивая личность Джулия Фарнезе. Благодаря своей красоте она была известна, как Giulia la Bella — «Прекрасная Джулия». Современники писали, что её красота не ограничивалась лишь внешностью. Единорог, изображённый на картине, является символом чистоты и девственности, согласно преданиям только невинная девушка может укротить свирепого единорога. Однако чаще всего Джулия Фарнезе представляется эксцентричной личностью - по некоторым данным, она была любовницей папы римского Александра VI. Когда подданные увидели черты лица Джулии в одном из образов Богоматери кисти Пинтуриккио, произошёл крупный скандал, поэтому наиболее часто изображённый Рафаэлем единорог трактуется, как эмблема семьи Фарнезе. Вас можно назвать эксцентриком, мало заботящимся о том, что подумают окружающие. Вы самодостаточный и независимый человек, добивающийся желаемого, выбирая при этом собственные пути. Вы именно из тех людей, которые способны нестандартно решать задачи и свершать открытия.

Пройти тест

@настроение:

@темы: тестики

---

...

Козель Анна-Констанция

1680 года – март 1765 года

Анна-Констанция Козель, фаворитка короля Августа II, короля польского и курфюрста Саксонского, дочь датского полковника Брокдорфа, была одной из красивейших и одареннейших женщин своего времени. Леди Монтегю рассказывала, что, когда Август Сильный первый раз пришел к госпоже фон Гойм, в одной руке у него была подкова, которую он при ней сломал, а в другой - мешок с сотней тысяч талеров. Таким образом он силой и деньгами домогался милости женщины, которая среди всех его куртизанок занимала особое место. Это, конечно, только одна из легенд, сложенных об известнейшей куртизанке польско-саксонского короля.

Анна-Констанция фон Брокдорф происходила из старинного голштинского дворянского рода. Ее отец был датским кавалерийским полковником, мать - богатой голландкой. У нее было два брата, поступивших на польско-саксонскую службу, сестра ее рано умерла. Сама Анна уже в возрасте пятнадцати лет была принята в свиту дочери герцога Кристиана-Альберта Голштейн-Готторпского. При этом миниатюрном дворе Анна прославилась тем, что энергично защищалась оплеухами от нежных приставаний наследника. Здесь же она познакомилась с дворянином Адольфом фон Гоймом. Он был старше ее на двенадцать лет и женился на ней через много лет после помолвки, когда ей шел уже двадцать третий год. Однако брак этот не был счастливым. Очень скоро муж стал вызывать отвращение у молодой жены, она отказалась от совместного с ним проживания. 8 января 1706 года брак был расторгнут.
Позднее именно Август был назван разрушителем этого брака, и тому есть свидетельство некоторых современников, среди которых сам Гойм, утверждавший, что его жена превосходила всех придворных дам в красоте и грации. Судя не только по воспоминаниям современников, но и по сохранившимся живописным портретам, баронесса, должно быть, была тем редким типом женщин, в которых сочеталась природная красота и грация с мужским умом, силой характера и решительностью. Пельниц пишет, что у нее было овальное лицо, прямой нос, маленький рот, удивительной красоты зубы, огромные черные блестящие лукавые глаза. Походка ее всегда была грациозна, а смех - чарующим и способным пробудить любовь даже в самом холодном из сердец... «Волосы у нее были черные, руки и плечи - само совершенство, а цвет лица - всегда натуральный. Фигуру ее можно было сравнить с произведением великого скульптора. Выражение лица у нее было величественным, а в танце она была непревзойденной».
Подробно и с восхищением рассказывает нам о ней Хакстаузен, сын гофмейстера Августа, который общался с ней и был одним из немногих, кто остался ей верен даже после ее падения: «Красивая, хорошо сложенная, прекрасно владевшая собой, с прекрасным цветом лица, с красивыми глазами, ртом, зубами, которые, правда, начали портиться. Она была очень умной, очень живой, всегда в одинаковом расположении духа и очень остроумной. Говорила много, но никому это не надоедало. Очень откровенная, она никогда не лицемерила и всем говорила правду, поэтому у нее было много врагов. Резкая и вспыльчивая, храбрая, одинаково хорошо владевшая саблей и пистолетом, Анна-Констанция не была злопамятной. Очень экономная, она умела копить деньги, однако не принимала взяток. Ревнивая до умопомрачения, она преследовала своих соперниц как только могла и старалась изгнать их из королевского двора. Сам король побаивался ее и относился к ней с большой осторожностью. Так как у него было множество любовниц, он был вынужден выдумывать тысячи уверток, чтобы отделаться от ее постоянного наблюдения. Она так командовала им и так за ним наблюдала, что ему зачастую удавалось с большим трудом свободно располагать своим собственным временем, и совещания с министрами, строительство, охота и многое другое служило ему поводом, чтобы сбежать от нее». Хакстаузен прибавляет, что она спала с Августом каждую ночь и так хорошо развлекала его, что он часто обо всем забывал.
Уже в конце бракоразводного процесса начались отношения баронессы с Августом: в июне 1705 года она стала получать подарки от короля - вино, мебель, дома, турецкие ковры, а из русских субсидий ей было выплачено 30000 талеров. После развода она потребовала, чтобы он окончательно расстался со своей прежней любовницей княгиней фон Тешен и выплачивал полное содержание в 15000 талеров, которое та до сих пор получала, а также торжественно пообещал, что после смерти королевы она займет ее место, а родившиеся у них дети будут признаны законными детьми Августа.
«Капитуляция» Августа была принята 12 декабря 1705 года, а драгоценнейший для нее документ, составленный по этому поводу, был передан для хранения в семейный архив одному из родственников, графу Рантцау. Этот важный документ сохранился не полностью, а отрывок из него гласит: «Мы из достаточно веских и особых соображений, по примеру королей Франции и Дании, а также других европейских властителей, признаем ее (баронессу) нашей законной супругой и при этом обещаем помогать ей всеми возможными способами, а также сердечно любить ее и всегда оставаться ей верными...»
Чрезмерно честолюбивая баронесса сразу же после того, как стала официальной любовницей короля, потребовала своего возвышения, и в феврале 1706 года она стала уже графиней фон Козель. Кроме того, теперь к ней надо было обращаться «Ваша светлость»... Чтобы подчеркнуть ее высокое положение перед всем белым светом, специально для нее на Кляйнен Брудергассе был сооружен дворец, к которому от замка был построен проход. С обеих его сторон были поставлены часовые.
С февраля 1706 года она начала получать содержание княгини фон Тешен. Анна получила также поместье Пильниц, виноградник, право на медицинское обслуживание при дворе, на получение рыбы из придворных прудов, на получение строительных материалов из королевских лесов, а из сокровищницы короля - драгоценной утвари: столов, зеркал, шалей, гобеленов, турецких ковров, кружев, драгоценностей, а кроме того (что было ей важнее всего при ее несомненной бережливости и что часто называли просто жадностью), огромных сумм наличными. Она постоянно думала только о собственной выгоде, и при всем ее стремлении к роскоши, чему потворствовал и сам король, была очень экономной в самых мельчайших деталях. Графиня постоянно требовала у него денег и стоила Августу столько же, сколько целая армия. Она давала взаймы значительные суммы знатным господам с весьма сомнительной репутацией, а затем ей приходилось участвовать в длительных судебных процессах и нести большие убытки...
Графиня постоянно сопровождала Августа. Смелая и искусная наездница, хороший стрелок, она - единственная женщина, принимавшая участие в его путешествиях, в поездках на охоту, во всех соревнованиях по стрельбе, а 1 августа 1707 года она стала чемпионом и получила в качестве награды подзорную трубу из слоновой кости и денежную премию в 7 талеров.
Через полгода после рождения первого ребенка, девочки, и непродолжительного визита в город и горную крепость Штаплен, где впоследствии Анна в качестве изгнанницы должна была провести почти половину века (а пока она вместе с Августом развлекалась охотой на дичь), король из Пильница, где он проводил лето у графини, тайно отправился в увеселительное путешествие в Голландию, «чтобы отдохнуть от забот, которые уже давно одолевают меня», - как он писал своим министрам. Видимо, ему хотелось на какое-то время вырваться из-под строжайшего контроля графини.
Однако, хотя Август и нашел кратковременную отдушину в лице танцовщицы Дюпарк из Брюсселя, графиня полностью сохранила присутствие духа, несмотря на несомненные доказательства его неверности. Ей не надо было опасаться женщин типа Дюпарк, так как она привязывала к себе короля не только своей совершенной красотой, но и своим умом. Она вела себя как настоящая королева, при случае охотно задевала своим тщеславием жен министров и придворных.
Когда в 1709 году в Дрездене появился датский король, он тотчас обратил на нее особое внимание, и Анна стала центральной фигурой всех устраиваемых им балов. Ее усыпанное бриллиантами платье сияло ярче, чем платье королевы.
В октябре жизнь ее долго висела на волоске после рождения второго ребенка, снова дочери, однако ее сильная натура победила, и вскоре она уже принимала депутацию саксонских прелатов, знати, представителей города и других высших слоев общества и просила их быть крестными ее ребенка. В результате чего Анна получила «на зубок» 4000 талеров. Обе дочери были признаны «законными королевскими дочерями и высокородными графинями».
Графиня была достаточно умной, чтобы, несмотря на все любовные письма Августа и его уверения в бесконечной преданности, не задумываться об охлаждении его страсти к ней, и, наученная горьким опытом своих предшественниц, хотела по возможности упрочить свое положение. После одного из своих визитов в Варшаву, когда она получила новые доказательства неверности короля, Анна отправилась в Голштинию к своим родителям и депонировала в банк Гамбурга 31 большой ящик с различными ценностями...
В 1712 году, когда Анна должна была вот-вот родить третьего ребенка, она добилась от Августа юридических гарантий своего положения, «что она, а также ее наследники могут беспрепятственно владеть всем тем, что значится в перечне недвижимого имущества, а также всем движимым имуществом, которое она имеет теперь, а также всем тем, что может быть пожаловано ей Нашей Милостью в будущем. Без оговорок она может пользоваться этим в дальнейшем, так же как и ее наследники, не внося за это никакой платы, в том числе и в случае утраты. А также обладать полной властью над всем этим и по желанию продать, обменять или, другими словами, рассматривать как наследное имущество и иметь возможность завещать кому угодно и т. д.».
Почти 8 лет Анна была фавориткой чрезвычайно изменчивого Августа, что является доказательством ее необычайной энергии и ума, и надеялась, что так будет продолжаться и дальше: она была уверена в своем влиянии на него. Однако примерно через 9 месяцев после рождения третьего ребенка, на этот раз сына, вопреки всяким ожиданиям Анны господство ее сильно пошатнулось. Ее положение нельзя было сравнить с положением других фавориток Августа - Кенигсмарк, Эстерле, Тешен - они были для него всего лишь любовницами, тогда как она была названа его супругой, дети других были бастардами, а ее - официально признаны. Однако графиня приобрела много могущественных противников, и ее ошибкой было то, что она отпустила Августа в Варшаву, где интриганы смогли развернуться вовсю. Уже давно изменчивому сластолюбцу-королю разъясняли: для того, чтобы поляки не чувствовали себя обиженными, он должен наряду с саксонками взять себе любовницу-польку. И ему тотчас представили некую графиню Марию-Магдалину фон Денхоф. Козель была в курсе всех этих интриг, но почему-то колебалась, несмотря на предупреждения друзей и сторонников, и не ехала в Варшаву, чтобы, как обычно, следить за королем.
Когда новости из Варшавы стали совсем уж тревожными, графиня летом 1713 года решилась-таки на поездку. Хотя она и объявила, что собирается в Гамбург, чтобы купить там дом, ее противники догадались об истинной цели поездки и сумели убедить короля, больше не питавшего к ней никаких чувств, воспрепятствовать этому. Если бы Анна не задержалась больше положенного во Вроцлаве, она смогла бы, несомненно, противостоять козням врагов. Однако именно там ее и застали посланные королем ей навстречу в сопровождении гвардейцев камер-юнкер и подполковник и передали ей приказ возвращаться в Дрезден. Дело кончилось грандиозным скандалом, графиня не хотела подчиняться и позднее сожалела, что не воспользовалась пистолетом, чтобы проложить себе дорогу в Варшаву. Однако в конце концов она сдалась и в сопровождении своей обезоруженной свиты повернула обратно.
Так как Август в декабре собирался вернуться в Дрезден вместе с Денхоф и больше не хотел видеть там Анну, она была вынуждена отправиться в Пильниц. Флемминг просил передать ей второй приказ короля: Денхоф не хотела перебираться в Дрезден до тех пор, пока там будет находиться Козель. Однако, услышав, какая участь ей угрожает, Козель пришла в неописуемую ярость, изругала короля в пух и прах. «В какой помойной яме он теперь сидит?» - кричала она, намекая на Денхоф. Она припомнила, как они с Августом были счастливы в любви, как много он для нее сделал, как он клялся ей, как много радости они доставляли друг другу, какую любовь она к нему испытывала и как невероятно жестоко он с ней поступил.
Еще недавно могущественная фаворитка, теперь была одинокой и всеми покинутой. Она ломала голову, как вернуть милость короля, изгнать ненавистную соперницу и отомстить недругам. Что касается милости короля, то тут она попробовала различные магические средства: приказывала варить приворотные зелья и произносить заклинания, чтобы «наслать напасть» на своих врагов.
В июле 1714 года она, казалось, была готова уступить, отдала ключ от своего дрезденского дворца, однако забрала мебель. Она отдала, правда, с большой неохотой, кольцо, которое Август подарил ей, видимо, вместе с жалованной грамотой. Кроме того, она подписала обязательства никогда не появляться в Польше и в Саксонии в тех местах, где собирался бы остановиться король. «Я обязуюсь, - следует далее,- никогда не говорить и не делать ничего такого, что может быть неприятно королю или противно его интересам. А также воздерживаться от участия в любых интригах и сплетнях, никогда более ни в письмах, ни в разговорах не вмешиваться в дела, касающиеся короля, и вообще постоянно вести себя так, как следует из этой грамоты, которую я подписала. А если я в чем-либо нарушу данные условия, то вызову справедливый гнев короля и признаю, что тогда Его Величество имеет полное право лишить меня всех своих милостей, которые он мне оказал при условии, что я не нарушу условия договора. И да поможет мне Бог до конца дней моих». К французскому оригиналу договора прилагался длинный постскриптум, в котором графиня протестовала против клеветы в свой адрес и просила короля сохранить ее привилегии и имущество.
В 1715 году она, видимо, согласилась по предложению Августа кончить дело миром и вернуть драгоценный документ. Затем сомнения вернулись, и она решилась бежать. 12 декабря Анна тайно покинула Пильниц. Сначала она жила в Берлине, затем в Галле. Кроме торговцев провизией, Анну посещал прилично одетый господин, которого считали ее любовником. «Невозможно представить себе более прекрасной и возвышенной картины. Тоска, снедавшая ее, проявлялась изысканной бледностью у нее на лице и грустью в глазах... Это была смуглая тридцатишестилетняя красавица, у нее были огромные живые глаза, белоснежная кожа, красиво очерченный рот, безукоризненной формы нос. Во всем ее облике было нечто величественное и проникновенное. Наверное, королю было не так просто освободиться от ее чар...»
Здесь, в Галле, решилась ее судьба. Прусский король согласился на ее арест, и возле дома, где она проживала, была выставлена стража. В ее берлинской квартире был проведен обыск с целью обнаружить эти бумаги, но Анна успела их перепрятать. Затем ее перевели в Лейпциг, потом - в замок Носсен, где стерегли как особо опасную преступницу. Здесь у нее началось умственное расстройство, она фантазировала, беспричинно смеялась и плакала. После того, как Анна немного поправилась, ее под усиленной стражей переправили в крепость Штолпен. Ее Анна покинула только после своей смерти, почти через 50 лет. Без суда и следствия она была приговорена к пожизненному заключению как жертва мести и страха короля, ведь не подлежит сомнению, что Август Сильный боялся графини. Он обещал ей жениться и гарантировал неприкосновенность ее имущества, однако обманул ее и бросил. Свое заключение она, что вполне понятно при ее темпераменте и той бездеятельности, к которой ее приговорили, переносила с большой горечью и не переставала везде, куда обращалась за помощью, подчеркивать это. Однако все было напрасно...
В 1727 году, после одиннадцатилетнего заключения, она увидела короля из окна своего дома. Он прибыл, чтобы присутствовать на стрельбах. Графиня окликнула его, однако он только слегка приподнял шляпу и ускакал, не сказав ни слова.
1 февраля 1733 года Август умер в Варшаве. Но и тогда ее не освободили. Почему - совершенно не понятно. Хотя и были сделаны некоторые послабления режима заключения. Графиня Козель могла принимать гостей, несколько раз в году встречаться с детьми, которым она стала совершенно чужой...
Графиня так и не была освобождена и ясным весенним днем конца марта 1765 года тихо угасла. Естественно, повсюду искали деньги и драгоценности, но после долгих поисков в волосяном матраце нашли только завернутые в бумагу 105 гульденов...

Отсюда.

www.tonnel.ru/?l=gzl&uid=292

@настроение:

@темы: история

---

...

Как танцовщица Лола Монтес стала графиней и лишила короля трона?

В этой женщине было что-то демоническое. Какая еще женщина может похвастаться, что из-за неё монарх лишился трона, было распущено правительство и закрыт университет, а уж мужчин, сошедших из-за неё с ума или сведших счеты с жизнью и подсчитать трудно. За ней всегда следовал шлейф слухов и сплетен. Она не успела побывать только в Антарктиде, все остальные континенты были ею покорены.
О Лоле Монтес написаны книги и сняты фильмы, но в её биографии столько тумана, что отделить правду от вымысла очень трудно. В своих воспоминаниях она утверждала, что её предками по матери были испанские графы Парис-и-Монтес, хотя по другой версии её мать родилась в результате случайной связи обычной трактирщицы и проезжего дворянина. А вот по отцу Лола точно была ирландской дворянкой. Английский офицер Джон Джилберт соблазнил пятнадцатилетнюю девушку, её будущую мать, и увез с собой в полк.

В феврале 1821 года у молодой четы родилась дочь, получившая при крещении имя Элизабет Розанна. Вскоре Джона отправили служить в Индию. В далекую страну с ним отправилась и жена с маленькой дочерью. Экзотическая Индия встретила приехавших буйством природы, удушающей жарой и болезнями. Уже через месяц Джилберт подхватил холеру и упокоился на английском военном кладбище.Молодая вдова не могла долго горевать: надо было выбираться из Индии или обживаться на месте. Она выбрала последнее, благо на нее обратил внимание бравый вояка, бывший командир её мужа Джеймс Крейги. Вскоре они сыграли скромную свадьбу, а Элизу вместе с возвращающейся на родину семьей одного из офицеров на попутном корабле отправили к родственникам Джеймса в Шотландию.

Нелегкие годы жизни в чужой для неё семье, а затем в пансионе для девочек Элиза вспоминать не любила, видимо, обычных детских радостей у неё в тот период было маловато. Когда девочка подросла, она пошла по стопам матери: побег из пансиона с лейтенантом Томасом Джеймсом в Ирландию, венчание, а через год -долгий путь в Индию.

Молодая красавица, чем-то похожая на индуску, блистала в светском обществе Калькутты. Её деятельной натуре было мало общества британских колониальных чиновников, офицеров и их жен, и она начала обучаться индийским танцам. Врожденная музыкальность и артистизм позволили ей быстро добиться заметных успехов. Необычное увлечение мисс Джеймс только добавило ей поклонников, одним из которых стал лорд Леннокс.

Индийский климат «утомил» Элизу и она отправилась в Англию навестить родных. На корабле у неё «случайно» оказалась общая каюта с молодым лордом. Не расстались они и в Англии. Доброхоты известили Джеймса об увлечении жены, и с очередным кораблем из Индии для Элизы пришли не деньги от любящего супруга, а письмо с требованием развода.

Ветреная красавица не стала ждать хлопотных процедур развода, а отправилась в Испанию, где в Севильи стала обучаться местным искрометным танцам. Ученица оказалась способной, сказалась школа индийских танцовщиц, и вскоре вместо мисс Джеймсон «появилась» испанская танцовщица Лола Монтес. Пора было покорять старушку Европу. Возвращающийся на родину британский консул лорд Малмсбери, покоренный красавицей Лолай, взял её с собой, благо, консульская каюта позволяла разместиться с удобствами.

В июне 1843 года Лола Монтес дебютировала в Лондоне на сцене Королевского театра. Зрители были потрясены и покорены. Зажигательные испанские танцы, сдобренные эротичными телодвижениями востока, вызвали бурю восторгов. Но долго оставаться в Англии Лоле было нельзя, в испанской танцовщице узнали Элизу Джеймс, назревал скандал.

Пришлось отправиться на континент. Впоследствии она напишет об этом периоде в своих воспоминаниях: «Я пришла к выводу, что мне надо подцепить какого-нибудь принца». А где в Европе больше всего князей и принцев? Несомненно, в Германии. Уже к концу лета Лола с успехом танцевала в Дрездене, а осенью ей рукоплескал Берлин. В то время в Берлине был с визитом русский император Николай I, которого заинтересовала красавица-испанка. Но, видимо, императора проинформировали, кем является Лола на самом деле, так как её гастроли в Варшаве (Царство Польское входило тогда в состав Российской империи), закончились, практически не начавшись. Лолу просто выслали. Высылали её из разных стран и городов неоднократно, так как гастроли мнимой испанки часто сопровождались скандалами.

Но она была, несомненно, талантлива, не зря же ею восхищались композиторы Вагнер и Лист, писатели Дюма, Бальзак и Теофиль Готье. Один из лучших театральных критиков Франции Александр Дюжарье погиб из-за Лолы на дуэли, правда, успел составить завещание на её имя. После его смерти Монтес пришлось срочно покинуть Францию. Она отправилась в Баварию, где правил король Людвиг I, прослывший театралом и любителем молоденьких актрис.

Существует несколько версий того, как Лола смогла познакомиться с монархом и влюбить в себя короля, которому уже было под шестьдесят лет. Не столь важно, как это произошло, главное, своего она добилась. Сохранилось письмо влюбленного Людвига к другу: «Я могу сравнить себя с Везувием, который считался потухшим и вдруг начал свое извержение. Я охвачен чувством любви, как двадцатилетний юноша. Я почти потерял аппетит и сон, кровь лихорадочно бурлит во мне».

В центре Мюнхена король построил любовнице прекрасное здание, где она открыла свой салон, дал ей титул графини Ландсфельд. Но времена, когда короли в Европе могли безнаказанно сумасбродить, уже прошли. Из-за скандального поведения Лолы «взбунтовался» кабинет министров, направивший монарху коллективное мнение: «Сир, из-за вашего решения даровать госпоже Монтес дворянство страна оказалась в трудном положении. Уважение к трону и власти ослабевает, со всех сторон слышатся насмешки в ваш адрес». Министры явно не ожидали, что влюбленный король отправит «зарвавшийся» кабинет в отставку. А когда возмущенные решением короля студенты вышли на демонстрацию, король принял радикальное решение - на год закрыл университет.

Только когда народ осадил дом королевской любовницы, а в Мюнхене начались массовые беспорядки, король вынужден был издать указ о высылке Лолы Монтес из страны. Но остановить народные выступления, которые быстро переросли в антимонархические, Людвиг I уже был не в состоянии. Пришлось отречься от престола.

Лола горевала недолго. Летом 1849 года она вышла замуж за англичанина Джорджа Траффорда Хилда, но вскоре оказалась арестованной за двоемужество, ведь первый брак у неё так и не был расторгнут. Благодаря деньгам, которые ей периодически присылал влюбленный экс-король, весной 1850 года она смогла внести залог и, не дожидаясь суда, уехать из Англии. В Европе звезда Лолы практически закатилась, скандалы сделали свое дело, и Монтес отправилась покорять Америку.

Надежды на успех в Америке не оправдались, какие-то средства концертами и выступлениями с рассказами о своей бурной жизни она зарабатывала, но вести привычную жизнь, соря деньгами, уже не могла. Лола отправилась в Сан-Франциско, где «золото гребли лопатой». Золотоискатели с удовольствием аплодировали красивой танцовщице, но золотые самородки к её ногам бросать не спешили. Пришлось ненадолго сходить замуж за журналиста Патрика Халла.


После скорого развода Лола поселилась в городке Грасс-Валли в Калифорнии. Но спокойная жизнь была не для неё, и Монтес отправилась в Австралию. На Зеленом континенте её приняли восторженно. Лоле удалось поправить дела и даже скопить денег для новой гастрольной поездки в Европу. Триумфа, на который надеялась Лола, в Европе не получилось. Пришлось вернуться в Америку, где Монтес поселилась в бедном пригороде Нью-Йорка. Ей шел всего сороковой год, но с карьерой танцовщицы пришлось расстаться. Спокойная жизнь быстро подорвала жизненные силы женщины, не привыкшей жить в таком вялом ритме. 17 января 1861 года Лола Монтес скончалась от быстротекущей пневмонии. В соответствии с последней волей Лолы на могильной плите написали её подлинное имя «Элиза Джилберт».

Отсюда.

shkolazhizni.ru/archive/0/n-17491/

@настроение:

@темы: история

---

...

Красота Лауры Дианти

Лукреция Борджиа умерла летом, в день Рождества Иоанна Предтечи, в год 1519-й. В вечер её похорон дочь разорившегося феррарского шляпника Лаура Дианти, которой суждено будет стать преемницей Лукреции, внезапно поняла, насколько ей надоело быть проституткой; бедной, голодной, некрасиво одетой и смертельно усталой.
Лауре было шестнадцать, но от товарок по дому терпимости она знала, что все еще кажется подростком. От природы этой итальянке из простонародья были даны карие очи и густые черные волосы, которые составили бы ей в глазах романтиков XIX века славу первой красавицы. Но на дворе был Ренессанс, и хозяйка борделя, за наеденное пузо звавшаяся Роспой – «Жабой», заставляла её травить кудри до соломенно-желтого цвета и белить щеки. Кормили плохо и чем попало, да и у Лауры еще не прошли юношеские прыщи. Свое тело казалось ей неловким и слишком тощим. Она не умела разговаривать с людьми, сутулилась, и все также, несмотря на время, проведенное в этих стенах, не любила мужчин и не знала, что с ними делать.

А по улице шествовала погребальная процессия скончавшейся герцогини феррарской, побочной дочери папы римского Александра VI, сладострастника Борджиа Родриго. Восьмерка вороных коней, запряженных в черный катафалк, сверкала лоснящимися боками, в которых как в зеркале отражалось голубое небо; черные плюмажи трепетали на ветру. За гробом шли придворные-феррарцы и аристократы из прочих итальянских городов, приехавшие выразить свое уважение покойнице. Солнце нещадно палило, и Лаура, вместе с другими девицами отпущенная поглазеть на церемонию, потела в плотной толпе. Герцогиню в городе любили, хоть и баловали себя порой у камелька пересказом старых сплетен. Лет двадцать прошло, как умер её отец и скончался брат Чезаре, а после их смерти никто не замечал за ней ничего странного – может, и остальное было враньем.
Лаура не отрывала глаз от процессии – в жизни она не видала столько драгоценностей, кружев, атласа и бархата. Первым за телом следовал вдовец – владетель их герцогства Альфонсо I из рода Эсте. Заросшему бородой угрюмому мужчине было чуть за сорок. Росту он был среднего, но широк в плечах и мускулист, будто был кузнецом, а не вельможным властелином. Лаура слышала, что любимое занятие его – новомодная наука, зовомая артиллерией, и что порою он сам вставал у доменных печей, чтобы проследить за отливкой пушечного жерла. Отец рассказывал ей, что в последнюю войну от вражеских войск Ферраре удалось отбиться именно благодаря мощным и самым новейшим мортирам и бомбардам.
Впрочем, девке Лауре на это, наверно было плевать, но как всякая женщина, она прислушалась к сплетне, которую пересказывал посыльный стоявшей рядом служанке (горничная из замка рассказала соседке-молочнице, а та мяснику, а тот своей жене, а та церковному служке, а тот торговке рыбой, а от него уже этот посыльный узнал), сплетне о том, что когда герцогу Альфонсо сообщили о том, что жена его не сумела разрешиться от бремени и в муках скончалась, то отвернулся герцог Альфонсо, и в глазах его мелькнули слезы, и потом, посмотрев на мертвое тело, он заперся и не выходил всю ночь. Прислушалась Лаура – и со вздохом пожалела вдовца, сурового воина, всю жизнь воевавшего против папских армий и теперь потерявшего прекрасную белокурую супругу Лукрецию. Потом она подумала о своих убитых в мертвую желтизну волосах (сначала соком ревеня, затем лимона, потом вообще вонючей серой), вздохнула еще горшее и выбралась из толпы, отправившись назад в постылый дом терпимости.
В этот день по случаю девушка была одета прилично – в коричневое закрытое платье и волосы спрятаны под плотным чепцом. Она выспалась сегодня, и от этого кожа её казалась неожиданно красивой. Но окончательно её судьбу решило то, что она остановилась на базаре и на сбереженные гроши купила себе кулёк малины.
Счастливая своим выходным днем, Лаура шла по пустой улице, залитой солнечным светом, улыбаясь своим мыслям и радуясь неожиданному одиночеству. Рот её, заалевший от сока ягод, вдруг сделал Лауру потрясающе хорошенькой. Невиданной удачей стало, что её увидела в этот момент не алчная хозяйка жаба Роспа (нагрузила бы работой), а немолодой каноник Джованни Салерно.
У каноника Джованни был небольшой приход, средний доход, двухэтажный дом на набережной реки По, небольшой животик сибарита, подагра и хорошая библиотека. Единственное, чего не хватало – экономки. Предыдущая, кума Мариэлла, прожила с ним двадцать лет, пару раз даже родив ему детей (отосланы в деревню), но этой зимой она скончалась, и Джованни скучал. Еду готовил теперь молчаливый Спиридоно, который лишь фыркал на попытки хозяина завести с ним беседу.
Девочка в коричневом платье с вишневыми губами, улыбающаяся в солнечном свете, заставила его с горечью ощутить свое одиночество.
Он любовался ею, стоя на углу улице и, наверно, никогда бы не решился подойти, чувствуя себя старым развратником, но тут Лауру увидел помощник плотника и закричал:
– Привет, шлюха!
Лаура споткнулась, потупилась, покраснела и прошла мимо.
– Эй, шлюха, может, в следующий раз возьмешь подешевле и постараешься побольше? – не замолкал плотник.
Каноник Джованни задумался. Потом он пошел вслед за Лаурой.
Расстроенная и растерявшая все хорошее настроение, девочка вдруг снова превратилась в безобразное существо с лицом, похожим на непропечённый кусок теста. Но Джованни все еще видел её скрытую красоту. Невероятное чувство распирало его изнутри – он знал тайну, которая была на виду, но которую не замечал никто. «Посмотрите! – хотелось крикнуть ему, – из нее же вырастет потрясающая красавица!». Так флорентиец Микель Аньоло смотрел на кусок щербатой горной породы и видел спрятавшуюся внутри него прекрасную статую.
Он нагнал её уже вблизи дома терпимости.
Заговорил. Сердце и долгие годы пастырства научили его разбираться в людях. Он увидел, что девушка, несмотря на семнадцать лет и торчащую грудь – все еще ребенок, нелюбимый и несчастный. Она не улыбалась и не смотрела в глаза собеседнику. Ей хотелось остаться одной. Это было главным желанием последних нескольких лет ее жизни, главным и несбыточным.
Наутро он пришел к Роспе и дал ей денег. За Лауру, нелепую швабру, попросили немного.
К нему вывели девушку. Её желтые волосы были накручены и торчали как баранья шерсть, лицо набелено, глаза подведены, безобразное зеленое платье по последней моде сплющивало груди, кожа казалась оливковой. Несчастная кукла молчала.
Джованни страстно захотелось её окунуть в ванну и как следует отмыть.
Он попросил привести её на следующее утро к заднему крыльцу, сказал, чтобы она оделась прилично, как на похороны:
– Я не хочу, чтобы соседи догадались о её профессии.
Назавтра толстуха Жаба и Лаура, с каменным в лицом в тугом чепце, постучали в заднюю дверь каноника.

* * *
В новом доме Лауре было странно. Каноник Джованни показал ей её комнату с деревянной кроватью и недавно побеленными стенами. Углы, тем не менее, уже были обжиты пауками. Лаура вымела насекомых.
Дом вообще был запущен. Поначалу робко, затем все более по-хозяйски, она начала отмывать кухню, заросшую от грязи мужской готовки. Медные кастрюли снова засверкали медовым отливом. Она испытала чувство гордости собой и своей работой, забытое за последние годы.
Каноник был добр с ней. Говорил ласковым голосом, подарил новую одежду, пытался расшевелить и заставить улыбнуться той улыбкой, которую он увидел тогда в залитом солнцем переулке. В свободное время он начал учить её читать. Постепенно чувства Лауры к нему менялись – он становился ей дорог, она почувствовала, что ему можно верить.
Будь этот рассказ сентиментальным и любовным, в нем бы было написано, что однажды, несколько месяцев спустя, Лаура окончательно поняла, что Джованни не желает ей зла, поверила, что он по-настоящему её любит, и тогда пришла к нему в постель и одарила тем, о чем он так долго мечтал. Но жанр здесь другой – и поэтому честно признаюсь, что каноник принялся спать с ней с первого же дня под его кровлей, совершенно не интересуясь мнением Лауры по этому поводу.
Но он был трезвым, чисто вымытым и с ласковыми руками, так что, в общем, для Лауры и этот вид взаимоотношений стал откровением.Время шло, ей исполнилось семнадцать. Лаура не замечала перемен, но каноник видел, как она начала становится другой. Отросли её черные волосы. Сон, обильная еда, отсутствие тяжелого труда и забота пожилого обеспеченного мужчины преобразили взрослеющую девчонку.
Если с формой носа все в порядке, любая женщина может стать прекрасной – главное, чтоб на душе у неё были счастье и спокойствие. Каноник с наслаждением смотрел, как она меняется, и делал главное, что необходимо, чтобы вырастить красавицу – он говорил ей:
– Какая же ты красавица!
– Нет, ну что вы болтаете, я же уродина, – спорила с ним с детства затравленная Лаура, но он не унимался, и повторял ей вновь и вновь, пока она не начинала хохотать.
На день рождение Джованни подарил ей невероятно дорогое венецианское зеркало – чтобы она училась держать себя.
Лаура начинала верить его словам постепенно: вдруг заметила, что на рынке покупать товары стало намного легче – с ней не торгуются и предлагают лучшие куски; затем прохожие, даже гордецы-вояки, стали уступать ей дорогу и улыбаться вслед, провожая взглядами, свистеть, причмокивать, восклицать и даже произносить длинные фразы, поминая Мадонну. Как-то к Джованни пришли друзья, а она разливала вино. Заметив пристальные взгляды на своих выпуклостях, она смутилась и ушла к себе. Послезавтра один из них, кривоногий капеллан герцога, подстерег её на улице и предложил перейти работать к нему, посулив жалованье в два раза больше. Она посмотрела на него своими спокойными глазами, улыбнулась мило. Он, затаив дыхание, ждал ответа.
Каноник Джованни смотрел на них из окна своего кабинета, и сердце его бешено колотилось от отчаяния.
Джованни услышал, как она открыла дверь и прошла на кухню. Он спустился вниз, она улыбалась и ощипывала гуся.
– Что вы желаете завтра на ужин? – спросила она, достав нож и начиная потрошить птицу.
– Не появились ли на рынке лангусты? – задал он встречный вопрос, не в силах спросить о том, что его интересовало на самом деле.
– Да, сезон уже начался, – ответила она, напевая себе под нос. Потом она подняла голову, увидела, что каноник бледен, потеет и не сводит с неё взгляда. Отложила нож, вымыла руки, подошла к старику, обняла его крепко-крепко. Поцеловала и не отпускала очень долго.
* * *

Четыре года спустя, осенью, каноник Джованни слег. Он вызвал нотариуса, еще раз проверил завещание, все средства, какие мог, поделил между своими детьми от кумы Мариэллы и Лаурой. Денег выходило немного. Мысли о том, каково ей будет оставаться здесь одной, отравляли ему последние дни.
Он закашлялся и кликнул Лауру. Она пришла и села рядом со стариком, чья кожа пожелтела от старости и болезни, стараясь не заплакать. Ей было стыдно – этой весной Лаура в первый раз по-настоящему влюбилась. Молодой аристократ с телом Аполлона поймал её взгляд в церкви. Подошел, заговорил. Последовало несколько быстрых встреч – Лаура поверила, что он заберет её в свое палаццо и будет носить на руках. А щеголь Бернардо, лейтенант в герцогских войсках, переспав несколько раз со служанкой священника, пускай и редкой красоткой, выбросил её из головы и завел новую любовницу.
Лаура же ждала и верила, потом поняла, что осталась обманута и долго врачевала свою сердечную рану. Теперь же она сидела рядом с ложем каноника, и ей было стыдно за свои мечты оставить его – вот, пришел день, когда они действительно расстанутся, и теперь ей это совсем не в радость.
– У меня нет денег тебе на приданое, – бормотал каноник, – но я оставил тебе все ценные вещи и одежду. Деньги, какие возможно, сохранит тебе сеньор Анастазио.
В обед он умер. Старухи, бывшие при церкви, пришли обмывать его тело и заворачивать в саван. Лаура, залитая слезами, была им не помощница. Сеньор Анастазио попросил сожительницу каноника не показываться на похоронах, которые обещал посетить епископ. Лаура вздрогнула от его слов, но потом испытала к нему благодарность: он прислал своего племянника Беппо, который помог Лауре перевести её вещи в те две комнаты, которые по просьбе Джованни успели снять для неё. Прислал вовремя – по дому уже начали ходить совсем чужие люди и по-хозяйски рассовывать ценные мелочи по рукавам и кошелькам. Слуга Спиридоно даже подрался с какой-то старухой за зеркало Лауры, но сумел его отстоять.
Лаура все же пошла на похороны, но стояла позади и спрятав лицо. Над гробом каноника сказали хорошие речи, но она уже не плакала от них, а просто крутила на пальце кольцо, подаренное покойным. Потом она бродила по узким улочкам позади кафедрального собора, утопающим в тени огромного здания. Прогулки в одиночестве всегда успокаивали её. Мельком на каком-то балконе увидела Бернардо – плевать, она теперь поняла, что такое любовь, это же был пустяк, хотя и причинивший боль. Веселые студиозы из Университета кричали ей вслед, возбужденные гармонией её по-античному белоснежного лица. Она бродила и думала, как ей жить дальше. Неожиданно вышла к кварталу из дурного сна, из прошлого – к дому Роспы. Вздрогнув, отвернулась и побыстрей вернулась в свою новую квартиру.
В темных комнатах, не выходя наружу к людям, она просидела дня два. Потом её нашел один из знакомых каноника, университетский преподаватель, видевший её прежде и теперь желавший оказать бедняжке свое покровительство. Уходя, в дверях он столкнулся с кривоногим капелланом герцога, воодушевленным той же самой благотворительной мыслью. Капеллана Лаура отправила прочь, а вот еще одного случайного знакомого, офицера папских войск, недавно вернувшегося из похода, благодаря которому Альфонсо д’Эсте вернул себе город Реджио, отнятый папой, приняла с большим гостеприимством. Все складывалось достаточно удачно: Лаура уже давно перестала быть нелепой девчонкой, ей исполнилось двадцать два, и у неё появилось умение, часто свойственное очень красивым женщинам – получать все, что ей хотелось – как благодаря своей внешности, так и сквозившей в осанке и жестах уверенности, что по-другому и быть не может. Гостей у нее было мало, и всех она принимала с таким спокойным достоинством и теплотой, что бывать у неё было в радость, и спустя четыре месяца она переехала в изящно отделанный особнячок на Виа делле Вольте и обновила свой гардероб. Лазурь и изумруды шли ей, павлиньи перья на тюрбане – новая мода, введенная герцогской сестрой, Изабеллой д’Эсте, маркизой Мантуанской – оттеняли белизну её кожи и вороново крыло волос, богатое тело радовало мужские руки, а нежный голос – утомленные души.
Такой и увидел её в первый раз Альфонсо д’Эсте, герцог феррарский, уже пять лет как вдовствующий после потери своей супруги Лукреции.
Недавно он возвратился из Реджио, которое приводил в порядок после десятилетней оккупации его Святым Престолом, и чувствовал себя усталым и утомленным. Через два года ему исполнялось пятьдесят, а он ощущал на своих плечах еще годков двадцать сверху. Жизнь его, вся прошедшая в войнах Камбрейской лиги, на полях боёв, затянутых оружейным порохом и пахнущих кровью убитых французов и итальянцев, была полна похождений и схваток, но уже начала надоедать некой монотонностью своего многообразия. Пир, который устраивал один из его командиров по случаю своей грядущей женитьбы, встретил его низким гулом виол, шалюмо, лютней и жужжанием женских голосов.
Лаура не умела петь, музицировать и не разбиралась в литературе, её атласное платье было не из самых роскошных, а драгоценности – просты, и остальные куртизанки поглядывали на неё свысока. Попала она на это роскошное пиршество почти случайно – её привел с собой знакомый офицер, преданный её покровитель, который быстро напился и заснул под картиной Тициана с изображением Ариадны и Бахуса. Она осталась сидеть с ним рядом, с полуулыбкой и некоторым волнением вглядываясь в кипучее веселье, бушующее перед ней. Пышнотелые златовласые прелестницы восседали на коленях у воинов и кормили их вишнями и виноградом. Жених облизывал пальцы несравненной Джулии Феррарезе, ненадолго вернувшейся из Венеции, она заливисто смеялась, и её груди маняще сотрясались гроздьями напротив его лица. Французские музыканты ласкали струны виол, которые отзывались им нежными радостными голосами. Воздух был полон запаха горячего вина и специй.
В разгар праздника, наконец, пришел герцог Альфонсо, сел в кресло, обитое малиновым бархатом, устало вытянул ноги. Красавицы наперебой бросились ухаживать и за ним. Лаура отрезала себе кусок мяса и щедро посолила его – соль была феррарская, из герцогских рудников Комаккьо, еще одного повода вражды с папой, который хотел, чтоб все покупали лишь его соль из Червиа. Запила вином и меланхолически спросила себя, когда же можно будет отправиться домой – она не любила людских сборищ.
«Целуй меня, моя сладенькая» – заиграли прованский шансон Жоскена Депре музыканты. Лаура незаметно сбросила тесные туфли. Её движение плечами привлекло внимание скучающего герцога.
Baisés moy, ma doulce amye…
Первое, что он заметил – волосы. Его первая жена, Анна Мария Сфорца, была бледной и тонкой, с гладкими локонами цвета льна и фигурой, уместной в средневековых мадоннах, а не в герцогских супругах. Она и скончалась при неудачных родах. Вторая жена его, Лукреция Борджиа, с которой он прожил семнадцать лет и произвел на свет девять детей, обладала кудрями цвета зрелой пшеницы, вьющимися и волнистыми. Он ненавидел её сначала, папского выблядка, затем ревновал и хотел приручить, сломать хребет – как смела она изменять? Потом привык, и нашел в Лукреции хорошую герцогиню и верного помощника, но никогда не любил до дрожи в коленях, и никогда не хотел носить на руках.
Честно говоря, от блондинок герцог Альфонсо даже устал: слишком покорны женщины вокруг были велениям моды. Крупная женщина, сидевшая в одиночестве в дальнем углу зала оказалась брюнеткой с мраморной кожей и вишневыми губами. Лицо она не сурьмила, улыбалась искренне – своим мыслям, и оттого казалась неожиданно дивной на этой выставке распутства.

Он поманил её к себе пальцем.

* * *
Полуголый, горячий от льющегося пота, герцог Альфонсо д’Эсте не мог оторвать глаз от самого лучшего на свете зрелища: на свет появлялась его новая гигантская бомбарда. Огромная, остывающая на его глазах, она состояла из двух отдельных частей, которым предстояло быть соединенными вместе. Стенки камеры задней части пушки делались очень толстыми – чтобы выдерживать взрыв огромного заряда пороха, который понадобится, чтобы стрелять железными ядрами того диаметра, как задумал герцог.
Он вытер пот и обрадовано стал беседовать с литейщиками, как и он, довольными тем, как идет процесс. Альфонсо сам рассчитывал эту пушку, и вроде бы все идет хорошо – хотя ничего нельзя знать заранее, пока не будет произведен первый выстрел. Оставалось только ждать. Он оделся, накинул на плечи свою роскошную мантию, которую заботливый оруженосец отобрал у него еще при входе в кузню – чтобы не мех не пропах, и отправился в свои комнаты. Чувство бодрости, которое покинуло его лет пятнадцать назад, казалось, навечно, вновь возвратилось в его тело. Он шел подпрыгивающей походкой и улыбался.
Уже два месяца, как каждый день, такой же веселый и окрыленный, он возвращался домой и обнимал Лауру Дианти.
Сначала он не думал, что все выйдет так. Он много путешествовал и имел много женщин, в том числе и куртизанок. Например, та самая искусница Джулия Феррарезе, которая была на том же пиру, где он увидел Лауру, провела с ним недели две, и все, кроме плотской страсти с ней, вызывало в нем скуку – она кокетничала, стуча ресницами; подобно Анжелике из «Неистового Орландо» (сочиненного его придворным поэтом Ариосто), властно поводила плечами, уверенная в том, что владыки любят, когда ими вертят слабые женщины, выпрашивала подарки, поддерживала разговоры лишь на сальные темы и смотрела на него хищными глазами совы.
Лаура была совсем другая. У неё была уютная мягкая грудь, и ему нравилось просто лежать с ней рядом, уткнувшись носом в её тело. Впервые в жизни он поселил женщину в спальне своего герцогского дворца – у покойных герцогинь были свои покои, и он посещал их, когда возникала необходимость, тратя время на прогулку по длинному коридору. Походные девицы под сенью военной палатки были не в счет. С Лаурой все вышло по-другому. С первого же дня она оказалась такой теплой, душевной и надежной, что он недоумевал, как же он умудрялся находить успокоение, когда её не было рядом. На днях он разговорился с литейщиком Карлуччо, своим любимым товарищем по огневой потехе, как он знал, счастливым в браке:
– Впервые в жизни я чувствую себя по-настоящему женатым, как женат ты, или все нормальные люди вокруг. Каждую ночь я засыпаю с ней в обнимку, просыпаюсь, и она – все также рядом. Какое счастье, что она – не аристократка! Её не заботят поэзия Пьетро Бембо, модный наряд для мессы, длина её родословного древа по сравнению с моим или отказ Леонардо нарисовать её портрет!
– А что её заботит? – улыбнулся ему литейщик. Они с герцогом собирались на крестины его недавно родившегося сына, Альфонсо с Лаурой согласились быть восприемниками.
– Покормить меня горячим ужином, снять с меня вечером узкие сапоги, потереть мне спинку в ванне и послушать о том, что я делал за день, – блаженно перечислил герцог, глядя куда-то поверх плеча Карлуччо расфокусированным взглядом.
– Ага, послушать… – развеселился Карлуччо. – Ты знаешь, я собственными глазами застал тот момент, когда ты в нее влюбился по-настоящему. Ты привел её сюда, к нашим печам, и часа три подряд рассказывал: «Порох есть телесная и землистая вещь, составленная из мощи четырех первоэлементов. Когда в некоторую часть этой чрезвычайно сухой субстанции посредством серы вводится пламя, это производит умножение воздуха и огня. Правда, ведь интересно, Лаура?». А она отвечала «Правда! Объясняй дальше» и смотрела на тебя вот таким же бессмысленно счастливым взглядом, какой у тебя сейчас.
И они оба рассмеялись. И герцог знал, что Лауре на самом деле действительно было интересно, как он умеет лить из железа стрелковое оружие и другие орудия, и очищать селитру, и стрелять из больших и малых пушек. А Лаура сидела у себя в комнате и думала о том, как бы довольна она была, если бы Альфонсо оказался не герцогом, а простым кузнецом или солдатом, и просто обвенчался бы с нею, и жили бы они в простом доме – потому что в этом огромном замке с оравой слуг она, со всем своим неожиданным счастьем, чувствовала себя немного неуютно и боялась, что в любой момент это неожиданно кончится.
«Впрочем, герцог – это тоже здорово», подумала она, и полюбовалась в зеркале на свое новое ожерелье из огромных индийских сапфиров.Через три года она родит ему первого сына – Альфонсо, еще через три – второго, крещенного Альфонсино. Герцог подарит ей восхитительное имение Делиция дель Вергинезе, с особняком-игрушечкой, куда они будут приезжать всей семьей, проводить лето и отмечать праздники. Вместе они проживут десять лет. В 1530 году в возрасте 58 лет герцог Альфонсо умрет на руках у своей любимой Лауры. Говорят, перед смертью он успеет с ней обвенчаться. Престол герцогства унаследует его сын от Лукреции Борджиа.

Отсюда.

shakko.wordpress.com/2009/10/28/352/

@настроение:

@темы: история

---

...

Гетера Фрина.

Гетера и танцовщица Фрина (IV век до н.э.) была родом из греческого города Феспия. Настоящее её имя – Мнесарет («помнящая о добродетелях»).
Имя же Фрина означает в переводе с греческого «жаба». Но этим именем девушка была награждена вовсе не за какие-то провинности. Как утверждают историки, в Древней Элладе так называли женщин с оливковым – более светлым, по сравнению с привычным для смуглых греков, – оттенком кожи. Дочь состоятельного врача Эпикла, девушка получила хорошее образование.

Но основным её достоинством была необыкновенная красота. Фрина изумляла совершенством своего лица, и особенно фигуры, не только окружающих, но и собственных родителей.
Рано осознав себе цену, умная и честолюбивая красавица поняла, что благодаря внешности она сможет многого добиться. Её совершенно не привлекал удел обычной провинциальной домохозяйки, к чему сводилась судьба многих гречанок. Раннее замужество, куча детей, тяжёлая бесконечная домашняя работа пугали её и были ей отвратительны.
И, чтобы избежать серой участи своих соотечественниц, девушка отправилась в Афины, дабы приблизиться к столичной светской жизни и, в конечном счете, осуществить свою давнюю затаённую мечту – стать гетерой, ведь этим вольным светским львицам разрешалось многое из того, что для остальных женщин Эллады было под запретом.
Свободная и насыщенная жизнь гетер влекла и манила. Эти женщины могли появляться на всех важных собраниях, как сейчас бы сказали – «тусовках», даже на политических. Они могли, не стесняясь, демонстрировать свою исключительную красоту и подчёркивать её откровенными нарядами, могли позволить себе свободное обращение с мужчинами, даже и с незнакомыми, – разговаривать с ними, спорить, кокетничать.
В их арсенале были и косметика, и духи, и парики, и шиньоны. Они могли украшать себя, как только им вздумается, что было неприемлемо для благородных замужних дам. И Фрина не прогадала. В Афинах её прелести были оценены по достоинству: её поклонниками стали многие высокопоставленные и знаменитые мужи – как от политики, так и от искусства. В том числе Апеллес и Пракситель, оставившие нам в своих нетленных шедеврах-произведениях образ прекрасной куртизанки-гетеры.
Великий скульптор Пракситель, прославившийся ещё при жизни своим талантом, влюбился в неё с первого взгляда и робко просил её позировать ему для знаменитой впоследствии статуи – Афродиты Книдской. Апеллеса же, знаменитого художника, гетера вдохновила на изображение «Афродиты, выходящей из моря» (Афродиты Анадиомены).
По мере того, как росла слава прекрасной гетеры, росли и размеры её вознаграждений, и, соответственно, аппетиты самой красавицы. Ночь для жаждущих ее любви стоила целое состояние, и Фрина, ставшая уже настолько богатой и свободной, что вполне могла бы оставить свое ремесло, стала назначать цену своим клиентам только в зависимости от того, как она сама лично к ним относилась. Если поклонник ей не нравился, то не могло быть речи ни о каких отношениях.
Историки донесли до наших времён свидетельства того, что, будучи совершенно не расположенной к царю Лидии, она назвала ему абсурдную и баснословную сумму за свою любовь, надеясь, что это охладит его пыл. Но одержимый страстью влюблённый правитель, тем не менее, согласился и заплатил Фрине эту невообразимую сумму, что потом немалым образом отразилось на бюджете страны, для восстановления которого ему пришлось поднять налоги.
Противоположный пример, так же известный историкам, рассказывает, что, восхищаясь умом философа Диогена, Фрина снизошла к нему без всякой платы. Став «самой желанной женщиной Эллады», тщеславная гетера хотела как можно дольше сохранять за собой право так называться. И потому она продолжала вести бурную светскую жизнь, полную остроты и любовных приключений, не отвергая своих ставших уже постоянными высокопоставленных любовников.
К 25-ти годам у Фрины было уже изрядное состояние. Она обзавелась собственным домом, рабами и всем необходимым убранством с обстановкой, демонстрирующими её высокий статус. В богатом доме, полном роскоши, украшенном галереей из колонн, скульптурами и картинами, с садом и бассейном, знаменитая и обожаемая гетера Афин устраивала пиры, на которые приглашались исключительно только знаменитые и влиятельные личности.
Несмотря на постоянное участие в пирах, на текущие потихоньку года, Фрина оставалась всегда неизменно свежей и молодой и выглядела идеально. Известно, что она была небезразлична к рецептам омолаживающих мазей и притираний, и у неё был специально обученный секретарь, который находил и записывал секреты чудодейственных и эффективных средств, выведанных разными путями то ли самой гетерой, то ли секретарём.
Прежде чем применять средства на себе, Фрина опробовала их на своих рабынях. Она также придумала собственный крем от морщин и, как гласит предание, до самого почтенного возраста отличалась гладкостью кожи и долго сохраняла привлекательность и стройность.
Конечно, жизнь такой женщины не могла обойтись без драматических событий. В гетеру влюбился оратор Евфий. За её любовь он был готов выложить все свое состояние. Чтобы помолодеть и понравиться возлюбленной, он даже сбрил бороду и домогался благосклонности изо всех сил. Но неблагодарная куртизанка высмеяла его.
И тогда Евфий подал на гетеру жалобу в афинский суд с обвинением в безбожии, что было серьёзным обвинением по тем временам и влекло к изгнанию или к смертной казни. Причиной всему стала статуя Афродиты Книдской – та, которую скульптор Пракситель изваял некогда по подобию тогда только начинавшей малоизвестной гетеры-чужестранки. Это изваяние впоследствии завоевало славу самой знаменитой статуи богини любви и, установленное в святилище города Книда, привлекало к себе толпы паломников. Тысячи паломников, молитвенно простирая руки к статуе богини, восклицали: «О, прекрасная Афродита, божественна твоя красота!»
За это-то и обвинил гетеру в безбожии и кощунстве оратор Евфий, отвергнутый ею. Якобы, позволяя поклоняться себе, как богине, куртизанка тем самым оскорбляла величие богов, а также постоянно развращала самых выдающихся граждан республики, «отвращая их от службы на благо отечества».
На суде Фрину защищал оратор Гиперид, давно добивавшийся ее благосклонности. За это она пообещала ему стать его любовницей. Но, несмотря на всё красноречие адвоката и показания свидетелей, судьи были настроены крайне сурово, и дело принимало всё худший оборот.
Тогда Гиперид произнёс свои знаменитые слова:
– Благородные судьи, посмотрите вы все, поклонники Афродиты, а потом, приговорите к смерти ту, которую сама богиня признала бы своею сестрой! – и резким движением сдернул с плеч стоявшей перед судом Фрины покрывала, обнажив подсудимую.
«Судей объял священный трепет, и они не осмелились казнить жрицу Афродиты», – писал историк Афиней, ведь по представлениям греков того времени, в таком совершенном теле не могла скрываться несовершенная душа. Гетеру оправдали, а Евфия суд наказал крупным штрафом.
Пракситель пережил Фрину. После смерти своей музы он чистым золотом заплатил ей за минуты вдохновения и блаженства, отлив ее золотую статую и поставив её в храме Дианы Эфесской. В постскриптуме хочется особо отметить, что Фрина была наиболее стыдливой из гетер. В отличие от своих товарок, она не носила прозрачные одежды, а всегда была закутана в хитон из плотной ткани, закрывая даже руки до кисти и волосы.
А вот любовь всей жизни Александра Македонского – гетера Таис Афинская – была совершенно противоположного нрава. Она не только не прятала своё тело, но гордо выставляла его напоказ, дерзко проезжая обнаженной по улицам покоренных персидских городов.

Отсюда.

shkolazhizni.ru/archive/0/n-21991/

@настроение:

@темы: мифы и легенды

---

...

Вы - Людовик XIV

Король Франции и Наварры (1643-1715). Король Солнце, живое воплощение абсолютизма в его расцвете, этот король настолько возвеличил свое королевское достоинство и свой двор, что на долгие времена стал эталоном для монарших дворов Европы. По словам венецианского посланника, «сама натура постаралась сделать Людовика XIV таким человеком, которому суждено по его личным качествам стать королем нации». От природы он был одарен здравым смыслом, замечательной способностью понимать суть вещей и твердой решимостью поддерживать свое королевское достоинство. Король был высок ростом и очень красив. Во всех его телодвижениях проглядывало нечто мужественное или геройское. Он обладал очень важным для короля умением выражаться кратко, но ясно, и говорить не более и не менее того, что было нужно. Всю жизнь он прилежно занимался государственными делами, от которых его не могли оторвать ни развлечения, ни старость. К несчастью его врожденное величие и трудолюбие служили прикрытием для самого беззастенчивого себялюбия. Ни один французский король прежде не отличался такой чудовищной гордостью и эгоизмом, ни один европейский монарх так явно не превозносил себя над окружающими и не курил с таким удовольствием фимиам собственному величию. Это хорошо видно во всем, что касалось Людовика: в его придворной и общественной жизни, в его внутренней и внешней политике, в его любовных увлечениях и в его постройках.

Пройти тест

@настроение:

@темы: тестики

---

...

Единорог.

myfhology.narod.ru/monsters/edinorog.html

@настроение:

@темы: мифы и легенды

---

...

Легенда о Лилит.

Когда бог создал небо, землю, всех животных и все растения-то взял лежащую под ногами животных глину и словом своим сотворил из нее человека.
Сотворил, дабы дивился он величественным деяниям господа и прославлял имя божье.
И поселил его в Эдеме.
И новосозданный Адам восхитился чудесами божьими. Обозрел он всех животных, всех птиц, все растения, изумился и восславил имя великого мастера.
И, ощутив себя одиноким, впал в тоску, в великую тоску.
И бог, видя одиночество Адама, сказал сам себе:
“Нужно создать для Адама нежную подругу, дабы человек вкушал отрады рая не в одиночестве”.
И поймал устремленное ввысь пламя и из его зыбких, порхающих языков сотворил первую женщину - Лилит.
И, посмотрев на свое создание, восхищенно оказал:
- Добра, ибо прекрасна. И подозвал к себе Адама.
Вложил маленькую руку Лилит в ладонь прачеловека и сказал:
- Адам, вот тебе подруга, прекрасная Лилит. Отражайтесь в глазах друг у друга, сердцами же любите друг друга. Плодитесь и размножайтесь. Адам, следуй за Лилит во все дни жизни твоей, а ты, Лилит, будь покорна Адаму.
Пристально посмотрела Лилит на Адама и почуяла запах глины. И почувствовала она, что взгляд Адама опустился тяжестью земною на плечи ее. И поспешно вырвала она руку из ладони Адама.
Взглянул на Лилит Адам, и разверзлась пред ним некая бездна красоты, и чаровала она, и влекла душу его к ужасной пропасти, к уничтожению.
И смежил он очи, где стоял страх, рожденный восхищением.
И когда вновь разомкнул он очи свои, уста его едва смогли вымолвить:
- Хвала тебе, господи, ибо создал ты прекраснейшее и совершеннейшее из всех творений своих. Создал ты венец всей чудесной вселенной твоей. Хвала тебе вечная и безграничная!
Лилит вняла словам его и томно склонила голову к плечу, первая довольная улыбка мелькнула на дивном лице ее.
Адам, пробуждаемый неким чувством, дотоле ему неведомым, пожелал вновь взять руку Лилит. Но Лилит ускользнула от Адама, подобно пламени.
И ощутил Адам, что сердце его приковано к светозарным стопам Лилит. И, следя за Лилит, увидел, что она стала на берегу пылающего золотом озера, где плавно плыли лебеди с белоснежным оперением.
С восторгом взирала Лилит на лебедей. Их гибкие, красиво изогнутые шеи зачаровали ее.
Нежным голосам позвала она лебедей. И когда опустилась на колени, чтобы приласкать их, то увидела на водной глади дивный, огненный облик, и когда постигла, что это ее отражение, восхитилась она собою и возгордилась.
Заплела она рассыпанные кудри, дабы косы вились по спине и плечам ее. И, восхищенная, взирала Лилит на образ свой и не могла насытиться.
Голубое небо, солнце и уголок рая отражались в зеркале озера.
И увидела Лилит, что солнце не столь огненно, как пламень очей ее и небо не столь бездонно, как глубина очей ее. В раю она - создание совершеннейшее, рай же и озеро исполнены сиянием лика ее.
Прилетели две яхонтовые бабочки с алмазными крыльями и сели на благоуханные кудри ее. Взглянула на них Лилит и улыбнулась:
- Как было бы прекрасно, если бы всегда оставались они на кудрях моих...
И стала срывать она цветы, что источали благовоние и тысячами красок переливались вокруг нее, и убрала ими свои волосы.
Поодаль стоял Адам, поглощенно следил за подругою и внезапно осмелился приблизиться к ней.
Когда Лилит увидела, что отражение Адама смешалось с ее отраженном, в гневе отпрянула она и яростный пламень очей своих устремила на Адама.
- Лилит, Лилит, прекраснейшая из ангелов, - чуть слышно произнес Адам, - что за цветы нарвала ты?
- Эти? Это чудо-цветы, тебе не понять их прелести, - презрительно оборвала Адама Лилит.
- Нет, душа моя, я знаю в Эдеме такие места, куда не ступала даже стопа самого создатели. Я видел там бесподобные цветы несказанного благоухания, деревья со светящимися листьями, отягченные сладостными плодами... Не хотела бы ты сейчас пойти туда со мною?
Так ласково говорил Адам, что на мгновение Лилит умерила гнев свой:
- Хорошо, Адам, пойдем, но не сегодня; после, после...
- Да, Лилит, нежная моя, пойдем, когда пожелаешь, но скоро опустится ночь; войди в шалаш, я возвел его неподалеку от соловьиных гнезд, он окружен роскошными цветами. Спи там, а я буду стеречь твой сладостный сон.
- Нет, нет, оставь меня одну. Я сегодня очень устала, - и в глубину рощи направила она легкие стопы свои.
-Адам не знал, что ответить. Молча понурив голову, побрел он за нею.
- Прошу тебя, Адам, оставь меня одну...
- Но Лилит, желанная Лилит, когда же мы увидимся и когда...
-Завтра, - как бы повелевая, снова оборвала Адама Лилит и в единое мгновение скрылась среди кустов.
Лилит, сидя у родника, прислушивалась к его хрустальной музыке, и любовалась райским небом. И жгучие гроздья звезд опьяняли сердце ее таинственным желанием.
И Лилит, опьяненная звездами, уснула на цветочном ковре и пробудилась от полного любовной истомы соловьиного пения.
Занялась заря, пронизывая каждый мельчайший комок земли неописуемым волшебством лучей и красок.
Адам же наполнил корзину плодами и цветами, направился к шалашу Лилит и еще издалека окликнул ее.
Ответа не было.
Вновь окликнул он, и вновь ему не ответили.
В нетерпении несколько раз прошагал он взад и вперед вдоль ручья, окидывая испытующим, взором все окрест. И не было видно Лилит.
Пошел он на берег озера, бродил но рощам, вновь вернулся к роднику. Лилит же все не было и не было.
“Что с нею, что с Лилит? - думал Адам. - Наверное зашла она в дальние рощи и заблудилась. Надо искать ее, искать!”
И оставил он корзину у ручья, там, где находился шалаш Лилит, и пошел искать подругу свою.
Целый день бродил Адам и громко призывал Лилит. Но безуспешно.
И настал вечер, и опустилась ночь.
Усталый Адам не смог в темноте отыскать обратного пути и уснул под деревом.
И лишь на рассвете, когда небо и рай были залиты млечно-белым сиянием, смог Адам отыскать тропу свою.
Бежал он, задыхаясь, и, еще не достигнув ручья, позвал издали:
- Доброе утро, Лилит!
- Только не подходи ко мне, я еще не умывалась. И внял Адам голос Лилит и с прежнею глубиною ощутил все муки свои. И гнев закипел в душе его. И захотел он сурово укорить Лилит, но сдержал себя.
- Где ты была вчера весь день? Я столько искал, столько искал тебя, - мягко упрекнул ее Адам.
- Вчера? Вчера я пошла на озеро и не увидела тебя, ты не пришел, - отвечала Лилит. - Потом поиграла с ланями, была в новых, неведомых мне местах. Как восхитительно пели там соловьи. Заслушалась я их пения и осталась там до вечера.
- Но когда же ты ходила на озеро? Я без устали искал тебя. А после обошел чуть ли не весь Эдем. Где же ты была?
- Но я ждала тебя и здесь, и на берегу озера, тебя же ни здесь, ни там не было, - резко ответила Лилит.
На мгновение Адам замолк. Он думал: неужели он не заметил Лилит? Этого не может быть, но...
И, желая примириться с Лилит, дружелюбно сказал:
- Прекрасная Лилит, посмотри, какие изумительные плоды принес я тебе.
- Постой, я еще не причесана.
- Для роскошных кудрей твоих принес я цветы, окропленные рассветною росою.
- Спасибо, есть они и у меня. Подожди еще немного, я скоро приду. И ждал Адам. И Лилит, порхающая подобно языкам пламени, пришла и стала перед Адамом, едва касаясь стопами земли.
- О, это те же великолепные плоды, что я нашла возле шалаша!
- Я принес их из тех чудесных мест, куда хочу повести тебя. Сейчас мы пойдем туда, не правда ли, душа моя?
-Пойдем, еще есть время, - сказала Лилит и села за трапезу.
Адам сел по левую руку Лилит.
- Ах, Лилит, - с горечью промолвил он, - и впрямь ты немилосердна. Извело меня одиночество.
И с тоскою обнял он Лилит, и, пылая всей душою, прижал ее к истомленной груди своей.
Лилит вырвалась из объятий Адама и, став поодаль, молвила плачущим голосом:
- Ты очень груб, Адам.
И обиженно повернулась к Адаму спиною.
И была спина ее златопламеннее пышнотканного пурпура зари, которым украшен был рай.
Взглянул Адам, и обмерла душа его. Нежно взял он руку Лилит и сказал:
- Лилит, жизнь моя, прости меня, Лилит, душа души моей, не смотри на меня столь молчаливо и грустно, говори со мной, улыбайся. Ах, как бы я хотел иметь тысячу ушей, дабы тысячу раз слышать твой сладостный голос и не ведать насыщения.
Лилит села. Воцарилось тягостное молчание.
-Адам, - прервала; молчание Лилит, - давно ли бог сотворил тебя?
- Давно, моя нежная.
- Что же ты делал в раю?
- Блуждал один - одинешенек да искал себе друга среди бессловесных животных.
- Неужто же ты не нашел себе подобного? - опросила она, окидывая Адама лукавым взором.
- Нет, Лилит. Потому господь и создал тебя для меня.
- Создал меня для тебя? Ха, ха, ха! - громко и весело рассмеялась Лилит.
Обидно стало Адаму. Вновь воцарилось горькое молчание.
-Да, да, - сокрушенно заговорил Адам, - бог создал тебя, дабы не был я один, дабы друзьями были мы... Жизнь моя иссякает из-за тебя, а ты?.. Ты не знаешь, что без тебя рай для меня невыносим и жизнь - сплошное мучение... Не по душе это господу, и когда он о том поведает, то весьма прогневается.
И дрогнул голос его, и зазвенели слезы в голосе его. Лилит взглянула на скорбное лицо Адама и залилась звонким смехом. Но лишь на мгновение. Затем взор ее смягчился: имя божье смирило ее.
- Но, Адам, почему ты так говоришь, почему ты плачешь? Ведь я всегда была добра к тебе.
И струящими пламя перстами пригладила она всклокоченную бороду Адама.
И сердце Адама исполнилось бесконечным умилением. Готов он был пасть к стопам Лилит и молить о прощении.
- Милый Адам, - ласково обратилась к нему Лилит, - поймай для меня этот летящий цветок.
- Это бабочка, а не цветок.
- Все равно поймай.
Адам побежал за бабочкой и не смог настичь ее.
- Хочешь, я сразу поймаю ее? - сказала Лилит и, порхнув в воздухе, в единый миг поймала бабочку.
- Видишь, Адам? Но до чего ты медлителен!
- Я не могу прыгать в воздухе, как ты, - обиженно оправдывался Адам. - Но я умею очень быстро бегать.
- И этого не умеешь, - возразила Лилит.
- Умею, - настаивал Адам.
- Не хвались понапрасну.
Адам настаивал на своем.
- Хорошо - сказала Лилит. - Лови меня, если поймаешь, подарю тебе плод, в Эдеме наисладчайший.
- Что же это за плод, тебе ведомый, а мне - нет, хотя все плоды рая успел я испробовать? - удивленно спросил Адам. - Как он называется?
- Поцелуй.
-Поцелуй? - повторил Адам в недоумении.
- Да, поцелуй. Когда одни уста приникают к другим. Не знаешь?
Адам размышлял: откуда это ведомо Лилит, как и когда она о том узнала? И посмотрел на Лилит с сомнением. А Лилит безмолвно смотрела в глаза Адаму, и взор ее, подобный языку пламени, пылающими лучами пронзил зеницы Адама и зажег душу Адама багряным огнем.
И покорно согласился Адам.
Резво и легко бежала Лилит, Адам же - стремительно, но задыхаясь.
То скрывалась в кустах Лилит, то откуда-то вылетала, то на мгновение останавливалась и говорила со звонким смехом: “Иди, лови, я жду!” И ждала, сложив алые уста в цветок лобзания.
Адам остановился, теряя рассудок.
-Адам, из чего тебя создал господь? - спросила Лилит, подходя к нему.
- Из земли, но по образу и подобию своему.
-Из земли? Из земли?.. Ха, ха, ха! - насмехалась Лилит. - Вот почему ты такой тяжелый, неповоротливый и грубый.
Адам распалился, разгневался и. собрав все силы, бросился к Лилит и чуть было не поймал ее и не сжал в объятиях, но пальцы его коснулись лишь кудрей Лилит. А Лилит в единый миг жаворонком метнулась ввысь и умчалась в чащи, весело захохотала и крикнула звонким голосом:
- Адам, приходи завтра, пойдем гулять по раю. И долгое время побежденный и пристыженный Адам стоял, как вкопанный, и, не мигая, смотрел широко раскрытыми глазами на чащи, скрывающие Лилит.
И снова пришел на заре Адам к роднику. Долго ждал он, пока, разубранная цветами, во всеоружии всех чар своих, не явилась Лилит.
- Что ж, пойдем в хваленные тобою места, - небрежно бросила она.
- О, бесподобная Лилит, хвала - это звук пустой. Ты должна своими глазами увидеть эти изумительные сады, ручьи, озерца, дабы постичь беспредельную роскошь райскую.
И Адам показал тропку, по которой следовало идти.
- Нет, пойдем так, - сказала Лилит, указывая в обратную сторону.
- Прости, любимая, но дорога - здесь, - мягко возразил Адам.
- Пойдем так, - повторила Лилит.
- Бесценная Лилит, эта дорога не столь хороша. Я знаю все тропинки, и та, что я показал - самая красивая. Прости, если я скажу, что ты этого не знаешь.
- Нет, - сердито сказала Лилит. - В конце концов, я так хочу, и разве этого не достаточно? А не то я пойду одна.
И направилась выбранной ею тропой.
Адам покорно последовал за нею. И через мгновение осмелился вымолвить:
- Дивная Лилит, умоляю, теперь пойдем по тропе, предложенной мною.
- Хорошо, - уступила Лилит, - будь по-твоему. И так все выходит по-твоему.
Сады по краям дороги были разубраны цветами, источавшими тысячу благоуханий, цветами тысячи тысяч видов. Стаи бабочек, подобных сновидениям, парили вокруг Лилит среди маков и трав. В рощах бананы и ананасы опоясали озера, где сверкающие рыбы резвились среди кувшинок и лотосов.
В густолиственной сени серебряные и горящие всеми переливами радуги павлины разгуливали с изумрудными пурпурными птицами. Райские и певчие птицы перепархивали с луга на луг.
На полянах, в воздухе, исполненном благоухания, там и сям летали подобные грезам птицы многоцветного пера и покоряющим душу пением на тысячу ладов изливали страсти свои.
Со златокорых деревьев свисали разымчивые плоды чарующих красок и очертаний.
Лилит срывала те плоды, что приглянулись ей, и наслаждалась ими. Лилит пленили райские места, не мигая, смотрела она вокруг, отходила назад и вновь смотрела.
- Душа моя, - сказал Адам, - здесь мой шалаш.
Но Лилит оставалась безучастна, не слушала она Адама и шла зачарованная, отрешенная от всего сущего.
Она скорее порхала подобно птицам, нежели шагала. Светозарные стопы ее не касались земли.
А Адам следовал за нею тяжелой и твердой поступью, не отрывая взора от ее кудрей, лучезарных, извивающихся, подобно языкам пламени.
Могучая, необорная волна чувства побуждала Адама простереться под стопами Лилит, и Адам, убыстряя шаги свои, подошел к Лилит, со страхом взял ее за локоть и, душевно обессиленный, молвил:
- Дивная подруга моя, взгляни вдаль - сколь величественен этот вид!
А вдали устремленные к небу горы с отливающими серебром снежными вершинами были погружены в голубую тишину. Бурля, неслись с высоких скал пенные воды и страшным грохотом переполняли пещеры, где отдыхали бархатные серны.
У горных подножий, вдалеке, шелком стлалось море, и его золотистые волны со светлым оперением легко набегали одна на другую и мчались к дальним, сверкающим изумрудами островам. Там расточали благоухание пестрые цветы и высокие пальмы качались под ласковым ветерком.
- Видишь, душа моя, как все прекрасно! Или я не говорил тебе? - прошептал Адам и нежно обнял Лилит.
- Неплохо, но моя тропа тоже хороша, - сказала Лилит, вырвалась из объятий Адама, прыгнула и стала на берегу ручья, который с веселым смехом катил разноцветные камешки.
- О, до чего хороши эти мелкие камешки, какие красивые у них цвета - смотри, вот алый, вот голубой, зеленый, золотистый... Адам, дай мне несколько камешков!
- Это еще что, Лилит... Я знаю и не такие - те сверкают, как солнце, прозрачны, как вода, тверды и очень красивы.
- Вот как... А где они, милый Адам, где они?
- Они далеко, в глубоких, бездонных ущельях, в расселинах скал, за дальними далями.
- Когда же ты принесешь их? Скажи, Адам, - и Лилит ласково положила руку на руку Адама.
- Если желаешь, милая, я пойду сегодня, а завтра принесу, - сказал Адам, радостно думая, что наконец-то сумел обрадовать Лилит.
- Иди, Адам, иди сейчас же, иди. Какой ты хороший, мой Адам, - и тыльной стороной ладони мягко провела она по лбу Адама.
Адам с бьющимся сердцем нежно взял прекрасную, как лилия, руку Лилит и прижал к губам. Сладость поцелуя пронизала сердце Адама до самого дна.
Затем он метнул на Лилит тоскующий взгляд. В глазах ее таились сладостные обещания, взглядом пожелала она Адаму доброго пути, и он стремительно пустился в дорогу.
И Лилит, чуть отдохнув, направилась к шалашу.
И внезапно встретился ей змий с высоко поднятой головою.
Лилит посмотрела в глаза змия, змий - в глаза Лилит. И оба замерли: оба были пленены друг другом.
Как влекло Лилит гибкое тело змия - гладкое, стремительное! Ей померещилось, будто оно проникло в ее тело.
Долго-долго смотрела Лилит, и змий, испугавшись молнии взора ее, прошипел и в единый миг скрылся в груде камней.
Между тем Адам, задыхаясь, бежал, желая скорее достичь ущелья прекрасных каменьев... Достигнув его, он с рвением стал собирать их.
Без устали, без уныния взбирался он на скалы и в их расселинах вырывал каменья зубами. Изранил он руки и ноги, но безропотно сносил боль, предвкушая восторг чаровницы Лилит.
И дивился тому, что с первого мига, когда он увидел Лилит, сердце его исполнилось неким сладостным и сладострастным чувством, и рай с того дня стал для него в тысячу крат прекраснее, и каждая прожитая минута обретала смысл и прелесть неизреченную...
На закате Адам с тяжелой корзиной, запыхавшись, добежал до ручья, где Лилит с нетерпением дожидалась его.
На руках она держала кошку с бархатной шерстью, которую все время гладила.
- Лилит, Лилит, душу пленяющая, вот я пришел и принес тебе каменья, - Лилит успела увидеть отражение Адама в воде, но повернулась к нему, словно только что заметила его.
- Это ты, Адам?
- Прости, душа моя, что я не мог вернуться еще раньше, - очень уж долог путь! Давно ты ждешь меня?
- Нет, Адам, я пришла только что. Не хотела приходить, болела голова, пришла просто так. Принес ли ты каменья? Посмотрим.
И, сдерживая нетерпение, метнула взор в сторону корзины.
- О, что за драгоценности, до чего они роскошны! - с восхищением воскликнула Лилит.
- Они называются драгоценностями? Откуда ты знаешь? - удивленно спросил Адам.
- Знаю, Адам, милый, дай я тебя поцелую, какой ты добрый!
И Лилит, не в силах сдержать свою радость, поцеловала Адама в лоб.
Адам, потеряв голову, простерся у ног Лилит и в изумлении наблюдал за нею, а она перебирала каменья, клала их на ладонь, любовалась ими без устали, улыбалась сама себе и вновь бросала каменья в корзину и вновь брала их в руки.
- Что за восхитительные алмазы с великолепными белыми лучами! Какие алые яхонты, какие чистые зеленые изумруды, какие аметисты, бериллы, - всех и не счесть, не счесть! О, нет им, нет им числа...
И Лилит играла с драгоценностями, украшала ими кудри свои и вновь пересыпала из ладони в ладонь, пока полная луна не поднялась из-за деревьев и не осветила в раю каждый куст и кустарник, каждый листок и росток.
Лилит сидела под гранатом. Тонкое лунное сияние подобно фате, овевало черты ее. Сердце Адама прыгало и готово было птицей выпорхнуть из груди его.
- Мудра ты, Лилит, бесподобная Лилит - поведай же мне, что за чувство угнездилось в душе моей с того мгновения, когда я впервые увидел тебя? Жажду расточиться у светозарных стоп твоих, жажду лобызать землю, что попираешь ты, жажду обратить солнце венцом для главы твоей и звездами вымостить стезю твою.
Внимала Адаму Лилит, и тихая усмешка мелькала на устах ее.
- Поведай, дивная моя Лилит, что это за чувство, от которого, когда я рядом с тобою, рай становится еще восхитительнее и жизнь - еще сладостнее, когда же я вдали от тебя, рай становится пустынным и уродливым, а жизнь - тяжелою и горькою! Во сне, наяву ли - тобою лишь полны мечты мои. Живешь ты в сердце моем и в очах моих.
И Лилит отвечала - со смехом, ,но холодно:
- Любовь! Адам, это называется любовью.
- Откуда? Откуда ты знаешь?
- Я давно это знаю, Адам.
- Любовь... Слово сокровенное и страшное! И вправду - любовь, ибо господь рек то же самое: “Любите друг друга”. И я люблю тебя, Лилит, тысячу тысяч раз любимая Лилит, я люблю тебя. И как могу я не любить тебя? Прекрасна ты, восхитительна, дивно прекрасна, тысячу крат прекрасна! И ныне мне ведомо, что любовь - душа всего сущего. Это любовь вложила в птичьи клювы нежные напевы ветерков и ручьев. Это от любви я вдыхаю благоухание гвоздик и тех цветов, чей запах подобен благовонию ладана, когда иду по тропам, тобою пройденным... И знаешь, Лилит, море, охваченное бурею, когда оно волнами, огромными, словно горы, бьется о прибрежные скалы, слабее и немощнее любви моей - она же властно зовет пасть к стопам твоим, преклонить пред тобою колена и замереть в безмолвии. Хочу осыпать тебя поцелуями, и в этих поцелуях души моей истаять и расточиться. Ах, как люблю я, как люблю я брови твои, нежная, желанная Лилит! Брови твои - свод, подобный радуге. Подобный радуге свод - брови твои над небом очей твоих. В небе очей твоих зримы мне млечные пути, где пылают тысячи тысяч солнц. Очи твои, горящие пламенем тысячи тысяч солнц, сжигают душу мою. Взирая в очи твои, да забуду я себя, да забуду весь Эдем, взирая в очи твои.
И поцеловал он очи Лилит, и поцеловал брови и ресницы ее.
Но безучастна к ласкам Адама была Лилит, об ином размышляла она.
- Что находится по ту сторону рая, Адам?
- Там земля, сухая и тернистая. Да сгинет земля - люблю я шею твою, Лилит. Бела и высока шея твоя, белее и выше тех нежных, стройных берез, что растут у райских врат.
И Лилит со смехом в глазах вытянула шею, и поцеловал Адам шею ее и вновь поцеловал со страстью.
- А кто живет на земле, Адам?
- Там живет сатана, Лилит, но да сгинет сатана. Безумно люблю я уста твои, Лилит. Уста твои - чудо рая, Лилит.
- А кто такой сатана, Адам? - прервала Лилит его сердечные излияния.
- Он супостат господа. Был он огнезарным ангелом, прекрасным и мудрым, но восстал он против бога, ибо возжелал быть равным ему. И господь покарал его: низверг его и подобных ему с небес, заклеймив их вечным проклятием. И да будут они прокляты!.. Люблю я уста твои, уста твои - нектар, исполненный неисчерпных и бездонных соблазнов, наслаждений неизреченных, где золотая пчела собирает мед наисладчайший. Голос твой - любвеобильные песни всех соловьев, нежнее щебета всех птиц голос твой. В едином сладостно-нежном лобзании уст твоих - наслаждение, раю всему равное, постижение вселенной и вечности - в едином лобзании уст твоих...
И сложил Адам горящие страстью уста, дабы поцеловать уста Лилит, но она ладонью своею прикрыла уста Адама и, с силой оттолкнув его, одним прыжком вспрянула на ноги.
Адам обмер и пал наземь.
- Мне хочется спать, - сказала Лилит. - Жду тебя завтра на берегу озера.
Вспорхнула подобно птице и скрылась в ночной темноте.
Затуманенным взором смотрел Адам вслед удаляющейся, искрящейся, сверкающей Лилит.
Утром Адам открыл глаза, увидел себя на земле - и не было рядом Лилит. Почудилось ему, что он еще дремлет. Вновь смежил он глаза - и не было рядом Лилит.
И внезапно вспомнил он последние слова Лилит. Быстрыми шагами поспешил он на берег озера, и, пристально смотря на все тропинки рая, стал ждать.
Сердце его колотилось от каждого шага лани, от каждого дуновения нежного ветерка, шелестящего в ветвях, тревожилось сердце его. Так в нетерпении прождал он до заката - и Лилит не пришла.
Отчаялся Адам и простерся на траве, смежив очи и мечтая о Лилит.
И стал ему внятен некий тихий голос в прибрежных тростниках; и подумал он, что томится там чье-то сердце.
Поспешно встал он, срезал тростник, проделал в нем лады и затирал.
Не звуки, а само горящее любовью сердце Адама капля за каплею стекало из горла тростника, став слезами и желанием, желанием и ропотом.
И пел он:
Лилит, Лилит, ты судьба моя!
Что без тебя бессмертие?
Ты - сладострастия рай, Лилит,
Ты - единственный рай чудес и волшебств,
Ты - мечта, восторг и чары, Лилит,
Ты - несказанная тайна, Лилит,
Источник солнечный ты, Лилит,
Источник всех соблазнов земных,
Дарующих жизнь и страдания,
Непобедимая женщина
Лилит, Лилит. вечная Лилит...
Ночь напролет бродил без сна Адам и пел о мучительной тоске своей, сжигающей сердце его. И на другой день вновь не явилась Лилит. Весь день бродил и стенал Адам. Горел он и жаждал, и ни единый студеный райский родник не в силах был остудить сердце его.
И решил Адам, что при встрече с Лилит бросит он ей тяжкие слова упрека, все ей прямо выскажет и даже пригрозит именем господа. Столь измучена была душа Адама, столь сильно измучена.
На закате же из гущи зарослей внезапно явилась Лилит во всеоружии чар своих, и пышно были украшены все прелести тела ее.
Как безумный, метнулся Адам к Лилит, в единый миг забыв весь гнев и все решения свои.
- И увидел он, что оживлена и резва Лилит и бежит она за извивающимся, черноблещущим змием, не отрывая от него взора.
Устремился за нею Адам и закричал, что было мочи:
- Остановись, Лилит, куда ты, остановись!
- А тебе что за дело, куда я иду? Что ты меня преследуешь? - гневно отвечала Лилит.
- Как это - что за дело? Ведь сам господь повелел мне следовать за тобою, а тебе - быть покорной мне, неправда ли?
- Мне - быть покорной тебе? Да кто ты, кто? Сгинь с глаз моих, ком ничтожной земли! - презрительно воскликнула Лилит, взметнулась в воздухе подобно пламени и исчезла.
Потерял терпение Адам и направился к богу - жаловаться.
- Господь мой, что за подругу даровал ты мне? - молвил Адам, сдерживая гнев - Ни разу не повиновалась она приказу твоему, не подчинилась мне. Соблазняет она меня, распаляет и, оставив неутоленным, скрывается. Сгораю я, когда я вдали от нее, сгораю и рядом с нею. Злой огонь она, язык огня палящего, мучаюсь я, истаиваю...
И бог успокоил Адама и проводил его. И призвал к себе Лилит. Но Лилит не явилась на зов господа. Прогневался бог и послал ангелов Сеноя и Сансеноя, дабы разыскали они непокорную Лилит и привели ее к престолу его.
И привели к нему Лилит. И, потупив взор свой, стала она пред господом. И творец пригрозил ей, молвив:
- Создал я Адама из земли и тебя - из огня, дабы вы дополняли друг друга. Должна ты любить его и тем паче быть покорна ему, супругу твоему, ибо для него создал я тебя. Когда же не покоришься ему, знай, что сурова будет кара моя. А теперь отправляйся к Адаму. Таково желание мое...
На берегу ручья, под ивой, опустив чело на ладонь, грустно сидела Лилит. Нежно печален был лик ее, бледный, словно жемчуг. И увял венок из райских роз в кудрях ее...
Адам ждал ее возвращения. Подошел он и сел рядом с нею, взял со страхом холодную руку ее и, сама нежность, еле слышно прошептал:
- Лилит, душа души моей, отчего ты грустна, отчего ты так грустна? Отчего не улыбнешься ты, моя нежно-прекрасная? Ах, сверкающая подобно солнцу Лилит, отчего ты безмолвствуешь? Или не ведаешь ты, что живу я только любовью твоею? Сожми сердце мое - и выжмешь из него лишь любовь мою к тебе, лишь любовь мою к тебе и ничего более. Любовь моя к тебе объемлет всю вселенную, всю вселенную...
И с беспредельным вожделением поцеловал он края кудрей Лилит и провел златоогненными кудрями ее по очам своим.
Но безмолвна и безучастна была Лилит, и взор недвижных очей ее был устремлен вдаль.
- Лилит, нежная моя, пойдем в шалаш мой, там приготовил я тебе трапезу из плодов наилучших. Нектар я взял у цветов и мед сладчайший - у пчел. Розами убрал я опочивальню твою. Отойдешь ты ко сну с самыми счастливыми грезами, и до рассвета я буду тебя стеречь у ног твоих. До рассвета буду я играть на свирели, дабы прилетели к нам нежные соловьи и канарейки, бабочки и райские птицы и будут петь и плясать и увеселять они тебя.
Но безмолвна и безучастна была Лилит.
Обнял ее тонкий стан Адам, поднял ее на руки и отнес в шалаш.
Утомлена была Лилит от волнений сердца. Устрашил ее недовольный взор господа. И безропотно возлегла Лилит на цветочном ложе.
Положил Адам голову ее на колени свои и восторженно, зачарованно взирал да хрустальную наготу Лилит, простертой на листьях пылающих пурпуром роз.
Смежила очи Лилит, и кротка была она и покорна подобно газелям, которых страшит и шелест цветов. И была она бледна подобно жемчугу. Ласкал Адам тело Лилит и шептал себе:
- Безумию, безумно люблю тело твое, ибо дивно сотворено тело твое. Светло тело твое, светлее, нежели блеск молнии во тьме ночей. Сосуд всех совершенных даров - тело твое, сад несравненный - тело твое, сад всех содроганий и желаний огненных. Благоуханнее тело твое, нежели мускус косуль эдемских, благоуханнее жасмина и лаванды, нарцисса и гиацинта, всех сладостных благовоний их, тропы райские в мечты погружающих. Благоуханнее перси твои, нежели нарциссы, росою небесною покрытые, нежели бальзам и ладан, что стекают с дерев Эдема, окропляя шаги господа.
И огненными устами лобзал Адам тело Лилит и вдыхал благоуханную свежесть его, и свежее было оно росы на кустах и травы в первые дни творения.
И огнепламенными перстами лобзал Адам перси Лилит и, душу свою изливая, говорил:
- Безумно, безумно люблю перси твои, Лилит, о ты, что совершеннее ангелов. Перси твои - два светозарных снопа нежноуханной гвоздики, двумя девственными розами увенчанные, два снопа, в безумие приводящих, с ума сводящих, и опьяняют они душу мою и разлучают с телом душу мою...
И поцеловал Адам перси Лилит и трепетными устами поцеловал печати персей ее.
Смежила очи Лилит, безучастна была она и не внимала Адаму.
- Лилит, Лилит, божественная Лилит, позволь мне поцеловать уста твои. В едином лишь бездонном лобзании уст твоих - наслаждение, раю всему равное, постижение вселенной и вечности - в едином бесценном, несравненном, неизреченном лобзании...
И забыл сам себя Адам, и ничего более не существовало для него. И были только уста Лилит, что лобызал Адам без насыщения и прекращения; впивая всю сладость Лилит, всю сущность ее, не насыщался Адам - и истаяла душа Адама, расточаясь в беспредельности лобзаний...
И внезапно изогнулась Лилит, освободилась от изнурительных, безумных, страстных до крови поцелуев Адама, метнулась прочь из шалаша и скрылась в лабиринтах ночного рая.
Адам лишился чувств и так пролежал до рассвета.
Когда же пришел он в себя, то вспомнил, что скрылась Лилит во тьме ночной.
И с разбитым сердцем воспрянул Адам.
Попытался он вновь разыскать Лилит, еще раз умолить ее, дабы не покидала она его.
Жалостливо, моляще выкликал он сладостное для него имя Лилит и слышал лишь гулкие отзвуки голоса своего.
Повсюду искал он ее: на берегах озер и у родников, в садах и пещерах. И нигде, нигде не отыскал следов Лилит.
Долго, долго блуждал он по тропам, где ступала Лилит, с тоскою целуя землю и травы, которых касались стопы Лилит.
Долго, долго просиживал он в тех местах, где обитала Лилит, и смежал очи, дабы увидеть Лилит.
И в видениях его Лилит представала ему желанной, еще более желанной, недоступно желанной.
И от видений этих с болью в сердце пробуждался Адам и, как безумный, метался, метался...
И достиг он границы рая, по другую же сторону ее простиралась земля, пустынная, необитаемая.
Очень устал Адам. Присел отдохнуть.
И, обхватив руками голову, скорбел он о мучительной доле своей и растравлял себя воспоминаниями о незабвенных и недоступных прелестях Лилит - и вдруг, точно во сне, услышал он радостный, светлый смех, подобный зову весны, и от этого смеха пуще забилось сердце его.
С упованием устремил он взор туда, откуда доносился смех... И увидел нечто страшное, то, что подобно черной молнии, затемняя и прожигая, до самого дна пронзило душу его.
Со стороны тернистой и мрачной земли, над стеною рая увидел он лик сатаны, черно-блестящие очи его, злые, коварные.
И увидел Лилит: повисла она у сатаны на шее, и кудри ее убраны были цветами, источающими любострастное благоухание.
И с беспредельным желанием лобзала Лилит уста сатаны. И оба смеялись, довольные и счастливые.
Адам обезумел от ревности и возопил во гневе:
- Ты ли это, Лилит, Лилит, Лилит?..
И услышал он страшный, победный хохот сатаны, что подобно грому прогрохотал над головой его.
И увидел, как сатана обнял Лилит и скрылся с нею среди просторов земли.
И ослепли очи Адама, ничего не увидели больше они...
Обезумел Адам, бродил, не зная покоя, по уединенным уголкам Эдема. Опустел для него Эдем, и пение птиц тяготило его.
- Лилит, Лилит, ах, Лилит, - воззывал он, стеная и плача, и плач его колыхал и опалял листву.
Каждою ночью в ужасных снах представала ему коварная Лилит в объятиях сатаны.
И душа Адама лишилась надежды и, проклиная бога и бессмертие, возжелал он себе кончины.
И внял господь стананиям Адама и, преисполнясь к нему жалостью, размышлял о том, что невозможен союз устремленного ввысь огня со льнующей в земле перстью.
И погрузил он Адама в сон и из ребра его создал ему новую подругу - Еву - чтоб по происхождению своему была бы Адаму покорна, могла бы любить только его и умела бы утешать его.
И отверз очи свои Адам и увидел рядом с собою новую подругу, не столь совершенную и огненно-прекрасную, как Лилит, но тоже прекрасную - и прекрасную по-человечески, наделенную душой человеческой.
И подошла Ева к Адаму и положила голову ему на плечо и нежно ему улыбнулась, устремляя преданный взор в ответ на грустный, мечтательный взор Адама.
Но Адам, сидя рядом с Евой и внемля шелесту розовых кустов, слышал в нем дыхание Лилит. В благоухании роз являлось ему благоухание Лилит, в песнях соловьев - голос Лилит.
Когда добрая Ева ласкалась к Адаму и черными кудрями своими закрывала ему лицо, то видел Адам лишь златоогненные кудри Лилит, закрывавшие весь небосвод.
Когда налетала буря, то видел он Лилит, стремительно идущую к нему, и когда молния раскалывала небо - то была огненная любовь Лилит, и раскалывала она душу Адама.
Когда смежал он очи свои, представал ему бесконечно прекрасный образ Лилит: когда взирал он на звезды - в звездах видел он очи Лилит, в бездонном же солнце - всю Лилит...
“Ева” звучало на устах его, но душа отзывалась: “Лилит”.
И когда он тщился забыть о Лилит и обнимал верную Еву, прижимал ее к груди и целовал - в те же миги в объятиях своих он видел Лилит, целовал Лилит, ощущал Лилит, только Лилит...
И жил Адам, ожидая и вожделея только Лилит, и умер Адам, стеная и мечтая лишь о Лилит.

Отсюда.

www.liveinternet.ru/users/1851796/post47943895/

@настроение:

@темы: мифы и легенды

---

...

осторожно.

Художник Брагинский Артур.

Отсюда.

artnow.ru/ru/gallery/3/2308/picture/0/54488.htm...

@настроение:

@темы: art

---

...

Надо уметь закрывать скучную книгу, уходить с плохого кино и расставаться с людьми, которые тобой не дорожат… (с)

@настроение:

---

...

Если у вас есть время вздыхать и жаловаться - значит, у вас найдется время сделать с этим что-нибудь.(с)

@настроение:

---

...

Тест Роршаха.

Захваченость человека аффектом и эмоциями. Свидетельство преобладания эмоциональных процессов над другими психическими процессами. Признак импульсивности и иногда отсутствия контроля над собой. Показатель компенсаторных явлений, когда путем размышления, рассуждения «гасят» или пытаются понизить аффект или эмоцию. В этом случае можно диагностировать скрываемые страх, тревогу, боязнь «распустить» эмоции. Импульсивность. Виденье животных указывает на немного стандартизированное мышление, простоту, и, в тоже время, восприятие мира таким каким он есть.

Пройти тест

@настроение:

@темы: тестики

---

...

Ворота в сказку.

P.S. Дверей мне показалось недостаточно. ))

@настроение:

@темы: символы и образы

---

...

Когда Тесей пришел в Афины, вся Аттика была погружена в глубокую печаль. Уже в третий раз прибывали послы с Крита от могущественного царя Миноса за данью. Тяжела и позорна была эта дань. Афиняне должны были каждые девять лет посылать на Крит семь юношей и семь девушек. Там их запирали в громадном дворце Лабиринте, и их пожирало ужасное чудовище Минотавр, с туловищем человека и головой быка. Минос наложил эту дань на афинян за то, что они убили его сына Андрогея. Теперь в третий раз приходилось афинянам посылать на Крит ужасную дань. Они уже снарядили корабль с черными парусами в знак скорби по юным жертвам Минотавра.
Видя общую печаль, юный герой Тесей решил отправиться с афинскими юношами и девушками на Крит, освободить их и прекратить уплату этой ужасной дани. Прекратить уплату можно было, только убив Минотавра. Поэтому и решил Тесей вступить в бой с Минотавром и или убить его, или погибнуть. Престарелый Эгей не хотел и слышать об отъезде своего единственного сына, но Тесей настоял на своем. Он принес жертву Аполлону-Дельфинию - покровителю морских путешествий, а из Дельф перед самым отъездом был дан ему оракул, чтобы покровительницей в этом подвиге он избрал себе богиню любви Афродиту. Призвав на помощь Афродиту и принеся ей жертву, Тесей отправился на Крит.
Корабль счастливо прибыл к острову Криту. Афинских юношей и девушек отвели к Миносу. Могущественный царь Крита сразу обратил внимание на прекрасного юношу-героя. Заметила его и дочь царя, Ариадна, а покровительница Тесея, Афродита, вызвала в сердце Ариадны сильную любовь к юному сыну Эгея. Дочь Миноса решила помочь Тесею; она не могла и помыслить о том, что юный герой погибнет в Лабиринте, растерзанный Минотавром.
Прежде чем отправиться на бой с Минотавром, Тесею пришлось совершить еще один подвиг. Минос оскорбил одну из афинских девушек. Тесей заступился за нее, но, гордый своим происхождением, царь Крита стал издеваться над Тесеем; он разгневался, что какой-то афинянин смеет противиться ему, сыну Зевса. Тесей гордо ответил царю:
- Ты гордишься своим происхождением от Зевса, но и я не сын простого смертного, отец мой - великий колебатель земли, бог моря Посейдон.
- Если ты - сын бога Посейдона, то докажи это и достань кольцо из морской пучины, - ответил Минос Тесею и бросил в море золотое кольцо.
Призвав отца своего Посейдона, Тесей бесстрашно бросился с крутого берега в морские волны. Высоко взлетели соленые брызги, и скрыли волны моря Тесея. Все со страхом глядели на море, поглотившее героя, и были уверены, что не вернется он назад. Полная отчаяния, стояла Ариадна; и она была уверена, что Тесей погиб.
А Тесея, лишь только сомкнулись над его головой морские волны, подхватил бог Тритон и в мгновение ока домчал до подводного дворца Посейдона. Посейдон с радостью приветствовал в своем волшебном подводном дворце сына и подал ему кольцо Миноса, а жена Посейдона, Амфитрита, восхищенная красотой и смелостью героя, возложила на пышные кудри Тесея золотой венок. Тритон опять подхватил Тесея и вынес его из морской пучины к берегу на то место, с которого бросился герой в море. Тесей доказал Миносу, что он - сын Посейдона, повелителя моря. Дочь Миноса Ариадна ликовала, что Тесей вернулся невредимым из морской глубины.
Но предстоял еще более опасный подвиг: нужно было убить Минотавра. Тут на помощь Тесею пришла Ариадна. Она дала Тесею тайно от отца острый меч и клубок ниток. Когда отвели Тесея и всех обреченных на растерзание в Лабиринт, Тесей привязал у входа в Лабиринт конец нитки клубка и пошел по запутанным бесконечным переходам Лабиринта, из которого невозможно было найти выход; постепенно разматывал он клубок, чтобы найти по нитке обратный путь. Все дальше шел Тесей и, наконец, пришел в то место, где находился Минотавр. С грозным ревом, наклонив голову с громадными острыми рогами, бросился Минотавр на юного героя, и начался страшный бой. Минотавр, полный ярости, несколько раз бросался на Тесея, но он отражал его своим мечом. Наконец, Тесей схватил Минотавра за рог и вонзил ему в грудь свой острый меч. Убив Минотавра, Тесей по нитке клубка вышел из Лабиринта и вывел всех афинских юношей и девушек. У выхода их встретила Ариадна; она радостно приветствовала Тесея. Ликовали юноши и девушки, спасенные Тесеем. Украшенные венками из роз, славя героя и его покровительницу Афродиту, водили они веселый хоровод.
Теперь нужно было позаботиться и о спасении от гнева Миноса. Тесей быстро снарядил свой корабль и, прорубив дно у всех вытащенных на берег кораблей критян, быстро отправился в обратный путь в Афины. Ариадна последовала за Тесеем, которого она полюбила.
На обратном пути Тесей вышел на берег Наксоса. Когда Тесей и его спутники отдыхали от путешествия, Тесею во сне явился бог вина Дионис и поведал ему, что он должен покинуть Ариадну на пустынном берегу Наксоса, так как боги назначили ее в жены ему, богу Дионису. Тесей проснулся и, полный грусти, быстро собрался в путь. Он не смел ослушаться воли богов. Богиней стала Ариадна, женой великого Диониса. Громко приветствовали спутники Диониса Ариадну и славили пением жену великого бога.
А корабль Тесея быстро несся на своих черных парусах по лазурному морю. Вот уже показался вдали берег Аттики. Забыл Тесей, опечаленный утратой Ариадны, данное Эгею обещание - заменить черные паруса белыми, если он, победив Минотавра, счастливо вернется в Афины. Эгей ждал своего сына. Вперив в морскую даль глаза, он стоял на высокой скале у берега моря. Вот вдали показалась черная точка, она растет, приближаясь к берегу. Это корабль его сына. Все ближе он. Эгей смотрит, напрягая зрение, - какие на нем паруса. Нет, не блестят белые паруса на солнце, паруса - черные. Значит - погиб Тесей. В отчаянии Эгей бросился с высокой скалы в море и погиб в морских волнах; лишь его безжизненное тело выбросили волны на берег. С тех пор и зовется море, в котором погиб Эгей, Эгейским. А Тесей причалил к берегам Аттики и приносил уже богам благодарственные жертвы, как вдруг, к ужасу своему, узнал, что стал невольной причиной смерти отца. С великими почестями похоронил тело отца убитый горем Тесей, а после похорон принял власть над Афинами.

(с)

mify.org/kun/107.shtml

@настроение:

@темы: мифы и легенды

---

13.01.2011 в 11:04

Пишет  improvise it:

13.01.2011 в 10:27

Пишет  Элеонора Фокс:

Не можешь убить - будешь питаться мертвечиной.

@настроение:

---

...

Наконец, Альбатрос решился. Он... улетел.

Внезапно он сделал шаг - не взять, не ухватить, и оказался за окном, без всякой опоры под ногами. Абсурдное зрелище, в такое отказываются верить глаза, не понимает мозг.На четверть, на одну восьмую секунды зависнув в воздухе, он резко раскинул руки и взмахнул ими, подобно огромной птице. Он полетел. sir_archet

Пройти тест

***

"Мэри Робертс Райнхарт как-то рассказывала мне об одной способной, энергичной молодой женщине, которая добилась собственной значимости, заболев."Однажды, - повествует мисс Райнхарт, - этой женщине пришлось всерьез задуматься о каких-то неприятностей, то ли о своем возрасте, то ли о том, что она вряд ли сможет когда-либо выйти замуж. Впереди её ждали одиночество и годы, и она решила, что ей не на что надеяться. Женщина слегла в постель, и на протяжении десяти лет за ней ухаживала ее старая мать, каждый день поднимаясь с подносами на третий этаж и обратно. Кончилось тем, что старуха не выдержала такой нагрузки и умерла. Несколько недель больная страдала, а затем ей пришлось встать с постели, одеться и начать жить сначала".(с) Д. Карнеги.

@темы: тестики, выбор

---

...

Любовь не положена перед тобой, как камень. Ее нужно сотворить. Как хлеб, ее надо выпекать каждый день, чтобы она всегда была свежей.

(с)

esquire.ru/wil/le-guin

---

...

Сорван листочек последний,
Снят со стены календарь.
Ждет уж давно поздравлений
Стоящий да дверью январь.
В ярких огнях карнавальных
Час наступает его.
Звоном бокалов хрустальных
Входит в наш дом торжество.
Пусть посетят Вас удачи,
Пусть вдохновенье придет,
Пусть Ваша жизнь станет ярче
В новый, начавшийся год!

@настроение:

---

...

Представьте себе рыцаря в сверкающих доспехах, который медленно и понуро едет на своем коне по пустынной местности. Внезапно до его ушей долетают женские крики и рыдания. Рыцарь мгновенно оживает, вонзает в скакуна шпоры и устремляется к виднеющемуся вдали замку. Доскакав, он находит дракона, пытающегося полонить прекрасную принцессу. Рыцарь выхватывает меч, убивает дракона, и принцесса радостно благодарит спасителя.
Затем распахиваются ворота, и семья принцессы, а с нею и все подданные приветствуют и славят героя и приглашают остаться в их городе. Рыцарь и принцесса, естественно, влюбляются друг в друга.
Месяц спустя благородный рыцарь вновь отправился в поход. На обратном пути, приближаясь к замку, он слышит, как его возлюбленная зовет на помощь: другой дракон напал на замок. Рыцарь пускает коня во весь опор, а доскакав, выхватывает меч и уже готов сразить чудовище.
Но прежде чем он успевает сделать это, принцесса кричит ему из окна:
– Не пользуйся мечом, возьми лучше вот этот аркан! От него больше толку.
Она бросает ему аркан и знаками показывает, как с ним обращаться. Рыцарь с некоторыми колебаниями следует указаниям любимой. Он набрасывает аркан на шею дракона и туго затягивает петлю. Враг повержен, все рады и счастливы.
Однако во время праздничного обеда рыцаря не покидает ощущение, что он не сделал ничего героического. Ведь он воспользовался арканом принцессы, а не собственным мечом, поэтому, на его взгляд, не заслужил восхищения и доверия жителей города. После пира мужчина выглядит слегка подавленным и забывает начистить до блеска свои доспехи.
Проходит еще один месяц, и рыцарь собирается в очередной поход. Когда, уже верхом на своем скакуне, с мечом на боку, он готов отправиться на поиски новых подвигов, принцесса советует ему быть осторожным и захватить с собой аркан. Закончив все дела и подъезжая к замку, рыцарь видит, что еще один дракон пытается напасть на него. Он выхватывает меч, но поднятая было рука уже опускается: а может быть, лучше воспользоваться арканом? Колебание его длится не дольше секунды, но дракон успевает выдохнуть струю пламени и обжечь ему правую руку. Ошарашенный рыцарь поднимает глаза и видит, что принцесса машет ему из окна замка:
– Брось ты этот аркан, попробуй лучше яд!
И бросает ему флакончик. Рыцарь умудряется закинуть его в пасть дракону, тот издыхает, и все снова счастливы. А рыцарю стыдно.
Проходит еще месяц, и рыцарь опять собирается в путь. Когда он, с мечом у пояса, садится на коня, принцесса напоминает ему: "Будь осторожен, не забудь аркан и яд". Ему уже тоскливо от ее подсказок, но он все же слушается.
По пути назад рыцарь снова слышит женские крики. Он бросается на выручку; его подавленное настроение как рукой сняло, он полон энергии и веры в себя. Но, готовый сразить дракона и уже схватившись за рукоятку меча, вдруг, как и в прошлый раз, начинает сомневаться: "Что пустить в дело – меч, аркан или яд? Что посоветовала бы принцесса?"
Его сомнение длится всего лишь миг. Потом вспомнил, каким он был до встречи с принцессой, имея при себе лишь верный меч. И – долой все лишнее! Рыцарь отшвыривает прочь аркан, флакончик с ядом и обнажает меч. Дракон повержен, жители города ликуют.
Рыцарь в сверкающих доспехах больше не вернулся к своей принцессе. Он зажил вполне счастливо на новом месте. В конце концов даже женился, но прежде удостоверился, что его новая возлюбленная и понятия не имеет о существовании арканов и ядов.
* (с) Дж. Грей.

@настроение:

@темы: сказки?

---

...

Почему мы все такие продвинутые в плане откритиковать и поругать себя и других? Но как только дело доходит до того, как себя похвалить, собой погордиться, у нас возникает масса сложностей. И нам кажется, что вот если бы я еще чего-то достиг, то тогда можно было бы порадоваться. И в этой статье «как научиться себя любить» мы как раз увидим причины, почему мы запрещаем себе радоваться прямо сейчас.

Если вы задаетесь вопросом «Как научиться любить себя», то очень здорово, что вы уже поняли, что вашему счастью в жизни мешает недостаточное принятие себя, дефицит любви к себе. Это происходит, потому что внутреннее пространство вашего “я” заполнено самокритикой, самоедством, самоанализом и НЕДОВОЛЬСТВОМ собой и не собой (недовольство другими – это проекция недовольства собой).

Общепринятое мнение, что, если у человека завышенная самооценка, то он чересчур себя любит. Однако чаще завышенная самооценка связана с огромным страхом и болью увидеть себя, какой я есть на самом деле.


Когда рождается ребенок, родители сразу же имеют определенное ожидание, какой у него будет характер, привычки, темперамент, так как они несут свой груз нереализованных мечтаний, желаний, амбиций своих и родителей (так происходит из поколения в поколение). И пока ребенок растет и развивается (а он делает это по-своему), родители испытывают недовольство, разочарование, сталкиваются со своей некомпетентностью, неумением понять истинное желание ребенка, совместить свои желания с его, неумением управлять своими чувствами.

И такие мини конфликты, накапливаясь, безусловно влияют на самочувствие ребенка, на его мировосприятие. Он постоянно чувствует недовольство родителей. Стремится им угодить, но у него в любом случае ничего не получается, просто потому что он «другой» (не такой как мама, не такой как папа – он отдельная личность). Ребенок расстраивается, в глубине души может принимать, конечно, разные решения (решения принимаются на бессознательном уровне, на уровне чувств).

Затем, вырастая, ребенок начинает анализировать, сравнивать и придумывать объяснение тем детским решениям. Например, «я не такой, каким должен быть, потому что…»:

* У меня маленький рост, Я слишком высокий…
* У меня большой нос, маленький нос…
* Я чересчур шумный, тихий…
* И т.д.

Какое бы объяснение ребенок сам себе не придумывал, он будет искать подтверждение этих мыслей из окружения. И у него появляются своеобразные «фильтры», которые улавливают и пропускают в его сознание только то, что подтверждает эти негативные суждения о себе. Все хорошее, что ему говорят, считается для него не важным.

Вспомните, что ваши родители говорили о вас:

* Тряпка
* Засранка
* Дурак
* Идиот
* …

И посмотрите, как это до сих пор влияет на вас. По крайне мере, вы это помните. И для вас это точка внимания. Возможно, вы доказываете родителям или окружающим людям, что это не так, но в глубине души мы всегда согласны с родителями.

Вся прелесть ситуации в том (мы переходим к самому главному – что с этим делать), что мы уже выросли и прекрасно осознаем, что с нами происходит. И что нам выгоднее в жизни – ругать себя или поддерживать себя и хвалить.

Хватит оглядываться назад, на те негативные мысли о себе, которые были сформированы в далеком детстве. Можно прямо сейчас, с этого момента начать делать то, что сделает вашу жизнь лучше и наполнит её любовью к СЕБЕ. Начать говорить:

* Как здорово я это умею делать
* Как прекрасно я сегодня выгляжу
* Какая замечательная чашечка кофе была на завтрак
* Как здорово мы посидели и пообщались с друзьями
* …

Продолжите этот ряд самостоятельно. Это дорога, где бы вы хотели оказаться – в любви, в счастье, в радости. Останавливайтесь, когда вы ловите себя на мысли, что «делаете что-то не так» или «со мной что-то не так». Привыкайте к новому образу мыслей «Со мной все в порядке». Сначала эта мысль будет успокаивать, а через какое-то время радовать и приносить много энергии в жизни. И тогда многое изменится вокруг только потому, что у вас внутри будет много любви, восхищения и принятия себя.

(с)

отсюда.

www.grc-eka.ru/blog/kak-nauchitsya-lyubit-sebya...